Я не верила своим глазам. Карапуз явно получал удовольствие. Эдак из него вырастет любитель сигар, балдеющий от грубого обращения.
Стаскивая с сынишки пиджак, Элис неожиданно произнесла:
– Знаете, я даже не удивилась, когда полицейские сказали мне насчет Рассела. Ну насчет того, что его… его… – Она никак не могла выговорить слово «убили».
– Не удивились? – переспросила Нэн. Элис кивнула, с каким-то затравленным видом.
– Ну да. Я… я понимала, что должно случиться что-то ужасное. С тех пор как появился тот тип, Рассел страшно изменился.
«А уж теперь тем более», – подумала я, прежде чем успела себя одернуть, и, откашлявшись, спросила:
– Какой тип?
– Да я толком не знаю, – вздохнула Элис, натягивая брючки на упакованную в памперс попку. – Рассел мне не говорил, кто он такой. И что вообще происходит. Сказал только, что они вместе занимаются каким-то крупным делом и что скоро мы разбогатеем. Вот и все. Мол, наконец-то заживем в достатке, без забот.
Мы с Нэн переглянулись. Я знала: она думает о том же, о чем и я. Что, возможно, все эти деньги, на которые так уповал Рассел, были страховкой, которую Элис должна была получить, после того как Рассел успешно организует собственное убийство. Что и говорить, сто тысяч долларов – неплохое подспорье в хозяйстве.
Однако посулы Рассела жене вроде бы подразумевали, что он и сам планировал поживиться. Что не так-то просто сделать, если рассчитываешь на собственную страховку.
– Ваш муж упоминал, что это за дело? – осторожно спросила Нэн.
Элис уже запихнула одну ручку малыша в рукав рубашки и теперь трудилась над второй.
– Нет. Ничего не говорил, – ответила она, не поднимая глаз.
Я усомнилась в ее искренности, но не успела и рта раскрыть, как Элис поспешила добавить:
– Да-да, я понимаю, о чем вы думаете. Что он занимался чем-то противозаконным – наркотиками, а то и похуже. Но я Рассела спрашивала. И он поклялся, что дело чистое.
Ну разумеется! Наркодельцы спешат поделиться с женами своими секретами! Еще бы! Не говоря уже о том, что я лично могла засвидетельствовать: мужья никогда-никогда не обманывают своих жен.
– Рассел поклялся мне, – повторила Элис, – что ничем противозаконным не занимается.
Слезы тихими ручейками потекли по ее щекам. Все так же увлеченно посасывая пустышку, малыш встревоженно посмотрел на маму.
– Наверное, я и сама понимала, что Рассел все время мне врет, – наконец сказала Элис. – Ведь стоило мне спросить его о делах, и он тотчас приходил в ярость. – Пожав плечами, она машинально поправила выбившийся из-под ленты локон. – Но я все равно продолжала допытываться, снова и снова. Даже спросила, зачем он вообще связался с человеком, с которым едва знаком.
– Ну а он что? – не вытерпела Нэн.
– В конце концов признался, что этот тип доводится ему родственником. Но больше ничего не сказал – мне, мол, больше не надо ничего об этом знать. – Тыльной стороной ладони Элис вытерла глаза. – Вот тогда у меня и возникли сомнения. Потому что я знакома со всеми родственниками Рассела – он ведь единственный ребенок в семье – и ни разу не слышала ни о каком Ледфорде, будь он даже седьмой водой на киселе.
Элис говорила о Расселе в настоящем времени, словно тот был жив. Видимо, она поняла это одновременно со мной, потому что слезы хлынули с новой силой.
– Ледфорд? – переспросила Нэн. – Этого типа звали…
– Глен Ледфорд, – всхлипнула Элис. – Это с ним Рассел встречается.
Снова настоящее время. И новый ручей слез.
Впрочем, я ее не винила. Ничуть. У бедняжки из-под ног выдернули почву, и теперь ей придется растить своего маленького Гаргантюа в одиночку. Я смотрела на молодую женщину и впервые за долгое время почувствовала, как мне повезло. По крайней мере мы с Джейком расстались, когда дети уже выросли.
Усиленно моргая, Элис вытерла слезы.
– Пусть говорят что угодно, мне все равно. Рассел был хорошим, порядочным, замечательным человеком. За всю свою жизнь он не совершил ни единого дурного поступка.
Интересно, говорила бы она так убежденно, если бы знала, что ее муж пытался подцепить меня буквально за несколько минут до своей гибели?
– Рассел самый милый, самый добрый… Ой-ой-ой.
Нэн, очевидно решив, что женщина вот-вот снова разрыдается, торопливо выпалила:
– Элис, а как выглядел тот человек, Глен Ледфорд?
– Ну… лысый. Вроде бы довольно плотный. И низенький. Гораздо ниже Рассела. И толще. И в очках.
Под ложечкой у меня засосало. Неужели этот Ледфорд – тот самый тип, который следил за Нэн? Но зачем? С какой стати?
– Рассел говорил вам, где живет Ледфорд? – спросила Нэн.
– У меня бумажка прикреплена на дверце холодильника. Там есть адрес, где они всегда встречались.
Она передала свежепереодетого карапуза Нэн. Сестрица держала ребенка на вытянутых руках, подальше от себя, будто это было не человеческое дитя, а неведомая и опасная зверушка, и, едва Элис вышла из комнаты, сунула малыша мне. Маленький бунтарь тотчас выплюнул пустышку, пронзительно взвизгнул и принялся выкручиваться. Я усилила хватку, и тут вернулась Элис. Будто и не замечая истошных криков чада, она вручила Нэн клочок бумаги.
– Вот. Вообще-то это не частный дом, а мотель в Джефферсонвиле. Называется «Блуберри-Хилл».
– Спасибо вам огромное, – сказала я, возвращая Элис сына.
Я-то была уверена, что благодарю ее за информацию, но в то же время – не скрою – не менее приятно было сбыть младенца с рук.
Джефферсонвиль, штат Индиана, отделен от Луисвиля, штат Кентукки, одной лишь рекой Огайо. Поскольку Нэн всю дорогу мчалась на предельно допустимой скорости, мы добрались туда за двадцать пять минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71