Больные, подтянувшиеся к месту нашей бататии, разглядывали тети-Розин рваный халатик с откровенным удовольствием и выручать свою заботливую нянечку не спешили.
Тетя Роза от такой людской неблагодарности сильно расстроилась, но быстренько взяла себя в руки и, забористо шмыгнув носом, заорала во всю мощь своих прокуренных легких:
— Держи вора!
Все поступили, как по инструкции из памятки «Как не стать жертвой преступления: если на вас напали в подъезде, надо звонить во все двери подряд и громко кричать: „Пожар! Горим!“ Практика показала, что на такие крики жильцы реагируют адекватно: открывают двери своих квартир и выходят на лестничную площадку. Не следует звать на помощь словами „Спасите!“ и „Помогите!“. В наше неспокойное время эти призывы, к сожалению, не дают желаемого эффекта, иными словами, вас слышат, но не реагируют».
В дверях процедурного кабинета появилась заспанная медсестра.
— Ну, что там у тебя опять стряслось, тетя Роза? — хмуро поинтересовалась она, недовольно разглядывая меня.
Я заискивающе улыбнулась и попыталась встать, но тетя Роза была начеку.
— Сиди уже, нечистая сила! — Она больно ткнула меня в плечо. — Ходят тут всякие, а потом полотенца пропадают! Вон, Петровна вчерась опять две штуки недосчиталась. Где, говорит, у тебя, тетя Роза, полотенца? Я, говорит, новые выдавала, вафельные, по полтора метра длиной, а ты, говорит, мне кончики какие-то обгрызенные суешь! А я что?! Я сроду чужого не брала! Всю жизнь в одном халате хожу. Двадцать лет скоро. Юбилей! А эта вон, нечистая сила, хапает, хватает ручищами своими. У, садюга! — захлебнувшись от злости, тетя Роза нацелилась пнуть меня своей тощей синюшной ногой алкоголички со стажем.
Я сжалась в комок. Меня никогда еще не били ногами. Даже в детстве, в дворовых потасовках.
— Не смейте! — забыв о чувстве собственного достоинства, дико заверещала я. — Не смейте до меня дотрагиваться! Не прикасайтесь! Я милицию вызову!
— Кто это? — искренне удивилась сестра милосердия. — Тетя Роза, почему у тебя посторонние в тихий час в отделении?
— Говорит, к этой пришла. Переломанной! Подружка, говорит! — опасливо косясь в мою сторону, подобострастно доложилась нянечка. — Подружка Нюшка! Глянь, чего вытворяет! Садюга! — Она торжественно показала на Люсеньку. — Вон как руку подружке своей вывернула. Нечистая сила!
Медсестра насупилась и, нехотя отлепившись от дверного косяка процедурной, двинулась в нашу сторону.
— Как это вывернула? Тетя Роза?! Чего ты мне горбатого лепишь?
— А вот так и вывернула! Без наркоза. Подошла и дернула по-живому. Внимание отвлекала. Воровка! Думала под шумок полотенца стибрить!
— Не правда! Не выдумывайте, — огрызнулась я. — Мне ваши грязные полотенца не нужны!
— Ой, гляньте, люди добрые! — торжествующе подбоченилась тетя Роза. — Барыня на вате! Грязные полотенца ей не нужны!!! А чистые, значит, нужны?! Самой постирать — рук негу?!
Сестра милосердия угрожающе фыркнула.
— У вас пропуск в отделение есть?! — подойдя вплотную ко мне, зловеще спросила она.
В руке у нее блеснул громадный шприц.
Мне действительно в тот момент показалось, что шприц медсестра приготовила для меня. У страха глаза велики! Я была убеждена, что мне хотят сделать укол. Я даже знала, каким лекарством наполнен шприц.
Аминазином!!!
Поэтому я укусила сестричку за палец. С перепугу. Я не хотела получить лошадиную дозу аминазина и стать «травкой».
Согласитесь, мне здорово досталось за эти дни. Ни разу еще за всю жизнь до сегодняшнего дня меня не обвиняли в воровстве, и никто и никогда не относился ко мне так незаслуженно плохо, как эта жуткая тетя Роза.
Я не могла тогда оценивать ситуацию адекватно по определению.
Меня напугали. Я была не только напугана, но и подавлена. Подавлена морально и физически!
Поэтому я и напала на медсестру. Только поэтому! Всем известно, что нападение — лучшая защита! Что произошло затем, следом за моей отчаянной выходкой, описывать не берусь.
Нет слов!
Скажу только, что выручила меня из передряги секретарша главного врача. Именно ей я обязана жизнью.
Наполнив чайник и поболтав с буфетчицей (отсутствовала-то всего-навсего минут сорок, не больше), секретарша вернулась в приемную и обнаружила, что та пуста. Убогая хромая пациентка, так прочно увязшая в глубоком кресле, куда-то пропала. Испарилась!
Секретарша расстроилась. Евгения Федоровна настоятельно просила ее быть к этой пациентке предельно внимательной и предупредительной. Так и сказала:
— Аллочка, сейчас ко мне должна подъехать семейная пара, это очень близкие мне люди. Я вас попрошу, будьте с ними предельно корректны. Это моя личная пациентка! Вы меня понимаете?
Аллочка понимала. Умом бог ее не обидел. Понимать-то она понимала, но поделать с собой ничего не могла. Не могла она усидеть на рабочем месте в то время, когда ее не видит начальство.
Кот из дома — мыши в пляс!
Секретарша подошла к дверям кабинета и прислушалась. Совещание шло полным ходом. Слабая надежда на то, что Евгения Федоровна освободилась и пригласила свою пациентку пройти в кабинет, исчезла.
Аллочка включила чайник (для создания эффекта собственного присутствия) и отправилась на поиски.
Истеричные вопли и шум драки она услышала уже на подходе к лифту. Аллочку прямо как в сердце что кольнуло, она даже лифта дожидаться не стала — вихрем взвилась по лестнице этажом выше.
Там ее самые худшие опасения подтвердились — медперсонал травматологического отделения трепал пропавшую из приемной VIP-пациентку Евгении Федоровны.
К счастью, командовать Аллочка умела.
Услышав начальственный рык секретарши главного врача больницы, и тетя Роза, и сестра милосердия мгновенно выпустили жертву из рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79