Он помотал головой и с явной искренностью сообщил:— Никуда я не вляпывался.— Что, и сомнительных дел никаких не было?— Кроме этой свадьбы, никаких.— Так зачем же хватали тебя?— Сам голову ломаю. Может перепутали с кем?Я пришла в отчаяние и закричала:— Не хочешь ли ты мне сказать, что нет вариантов узнать с кого спросить за «Мерседес»?От удивления Архангельский даже руль на мгновение бросил, но тут же снова управление взял и с укоризной сказал:— Соня, побойся бога, твой «Мерседес» просто картинка в сравнении с их «Ромевой». К тому же в аварии повинна ты.Но я уже не слушала его, я кричала:— О, ужас! Ужас! Изуродован мой автомобиль и спросить не с кого! Как, по-твоему, этих гоблинов теперь буду искать?— Не волнуйся, — успокоил меня Архангельский, — ты так над ними постаралась, что они сами тебя найдут. Им же тоже с кого-нибудь за машину спросить захочется. Так ты не сдашь меня Марусе? — ни с того ни с сего он вдруг вернулся к своим проблемам.Я уже страдала о подарке и не имела возможности отвечать. Мой подарок! Антиквариат! Чистейший фарфор! Сколько в нем таилось замыслов! Сколько моих горьких надежд!— Женька понял бы все, когда бы я вручила подарок Марусе! — рявкнула я. — А что теперь я вручу? Осколки?Архангельского моё заявление озадачило.— А что ты собиралась Марусе дарить? — растерянно спросил он.— Часы! Семнадцатый век! В чу-дес-ней-шем состоянии! С потрясающим боем! Тончайший фарфор! Обалденный изыск!— Часыыы? Фарфоровые часы? И что же должен был из этого понять Евгений?— Все! Как мне больно! Как мне плохо! Как люблю его! Как много он хорошего забыл! Все-все-все!Архангельский вошёл в очень сложное состояние, передать которое невозможно только словами. Я же, дивясь его бестолковости, пояснила:— Это совсем просто для чуткой души, понимаешь, ассоциации, связанные с подарком. «Старинные часы ещё идут…» «Приезжай хоть на денёк, приезжай хоть на часок…» И так далее, продолжать могу до бесконечности. В этом подарке заключалась моя исповедь, не зря же я такие деньги отвалила.— Но что же будет со мной? — взмолился Архангельский.Боже, какой эгоизм! Я ему про горе своё талдычу, а он мне все про Марусю! Впрочем, у него тоже горе, раз он решился на ней жениться.— С тобой совсем просто, — заверила я. — Скажешь, что прямо у входа в ресторан Сонька попала в аварию, а ты помогал улаживать её, то есть мои дела. Обманывать Марусю одно удовольствие, только этим и занимаюсь всю жизнь.Архангельский посмотрел на меня как на гуру — с огромным уважением и пытливой завистью.— Мне почему-то это плохо удаётся, — признался он и тут же ободряюще добавил: — А о «Мерседесе» ты не беспокойся. Он же застрахован.— Но инициатор аварии я.— Но «Альфа Ромео» скрылась с места происшествия. Её будут искать и найдут, номер я запомнил. Если головопяточные заартачатся, в твою пользу будет свидетельствовать вся наша свадьба. Дело решится так, как надо тебе.— Ваня, — изумилась я, — ты что, этих гоблинов совсем не боишься?Он посмотрел на меня, как на неразумного ребёнка.— Соня, клянусь, это ошибка.Я посверлила его взглядом:— Ошибка?— Ошибка и ничего более. Головопяточные по запарке перепутали меня с каким-то крутым, обедавшим в том же ресторане.— Уверена, что гоблины умом не блещут, но и не конченные же кретины они, — усомнилась я. — Как-то ведь выживают в нашем сложном мире.— И на старуху бывает проруха, — ответил Архангельский и с невиннейшей улыбочкой спросил: — Ты что, всерьёз думаешь что я способен сотворить нечто такое, из-за чего целая банда палит из стволов в центре Москвы?Нет, такого впечатления Марусин Ваня не производил.— Кстати, гоблинов должна уже бояться ты, — с необъяснимым чувством превосходства сообщил Архангельский.— Я?!!— Ну да, ведь это ты разбила их машину. И вообще, Соня, ты так невовремя в это дело встряла.Вот она человеческая благодарность! О, люди! Порождения крокодилов!— И это говорит мне тот, кого вот только что от верной гибели спасла? — возмутилась я.Архангельский (ну и наглец!) снисходительно усмехнулся:— От какой гибели, Соня? Разобрались бы, что я не тот, кто им нужен, и отпустили бы.— Так почему же тогда ты от них удирал? — спросила я, глядя как он подруливает к ресторану.— С перепугу, — признался Архангельский. — Передать не могу, Соня, в какой впал мандраж, когда в машину меня затащили.— А теперь? — ядовито поинтересовалась я.— А теперь в себя пришёл и сразу понял, что все это чепуха. Теперь я абсолютно спокоен.— Ничего, сейчас с тобой приключится новый мандраж, пошли к Марусе. Глава 5.ОРАНЖЕВОЕ БЕЗУМИЕ Военный полигон «Гарант».Забайкалье.Июнь 1988 г.
Генерал Калягин приник к стереотрубе. Мощная оптика придвинула, вырвала из однообразного пейзажа аккуратные брустверы далёких окопов. В полуденном мареве плывущего в линзах воздуха Калягину почудился блеск примкнутых штыков надёжно укрывшейся в земле пехоты.Генерал оглянулся на притихших офицеров штаба. Решительно рубанул рукой, скомандовал:— Начали!Все ожило. Понеслись по проводам отрывистые команды. Эфир заполнили транслируемые на КП параметры готовности.Неподалёку от блиндажа генерала чудовищная сила подняла и сдвинула массивную бронеплиту, прикрытую грунтом и пожухлой травой. Медленно выдавилось гидравликой из таинственной черноты образовавшегося провала фантастическое сооружение, устремлённое ажурными сверкающими решётками в сторону далёких окопов.Генерал глянул на связиста, приникшего к мощной радиостанции. Недовольно приказал:— Вывести связь на громкую.Солдат щёлкнул тумблером, и блиндаж наполнился командными голосами офицеров.«Пульт управления один:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13