Часы успокаивали — до телефонного звонка моего второго клиента оставалось еще порядочно времени. Район, в котором находился особняк Хитрика, был самым зеленым и чистым. То, что называется «тихий центр». Когда-то, давным-давно, здесь, к постоянной досаде городских властей, располагался целый квартал старых частных домишек, перекочевавших из прошлой эпохи. Стоило свернуть с центральной улицы, и буквально через пару шагов вы, словно на машине времени, попадали в атмосферу патриархальной жизни. Той, какую изобразил Поленов на своем известном полотне «Московский дворик».
Толпа приземистых бревенчатых строений под зелеными и синими железными крышами деревенской плотиной тормозила стремительную реку жизни, превращая ее в сонный спокойный пруд. На веревках полоскалось немудрящее бельишко, босоногие дети с криками носились, прибивая пятками теплую пыль. Собака, вся в репьях, лакала из лужи у водоразборной колонки. Мудрые старухи, лузгающие семечки на завалинках, даже в жару были обряжены в особые плюшевые жакеты, которые, как и незабвенный болгарский бренди, назывались «плиски».
В начале каждого лета огромные тополя заваливали округу сухим пушистым снегом, он после дождей сбивался вдоль тротуаров в мокрые серые валики. Это был уголок психологической разгрузки посреди городского безумия. Здесь даже у самого продвинутого человека срабатывала генетическая память. По крайней мере, мне всегда хотелось привалиться плечом к шершавому стволу старой липы и так стоять, слушая безмятежное кудахтанье кур и вдыхая аромат травяной свежести и горького банного дыма.
Но город зашел исподтишка и победил. Наши местные толстосумы быстро смекнули, что избушки в центре города — недорогой и лакомый кусочек. Дома стали скупать за бесценок, переселяя наивных наследников патриархальной старины в многоэтажки на окраине. А на месте водоразборных колонок и трогательных палисадников, заросших лопухами и одуванчиками, моментально появились те самые архитектурные шедевры из красного кирпича, о которых уже было упомянуто.
От прежних времен сохранилась, пожалуй, только тишина. Да еще запах травы. Богатые тоже ценили свежий воздух. Площадки между особняками были плотно засеяны специальной газонной травой. Утром траву подстригли. Увядающие стебли безвольно лежали на газонах и источали волшебный дурман, от которого сладко плыла голова и хотелось всех жалеть и плакать. Сесть бы сейчас в тишине на лавочку, от всего отрешиться и почитать по обыкновению.
Но день еще не закончился. И по моим расчетам, скоро должен позвонить еще один желающий стать обладателем скромной дамы в черном. Господин Мишель Селье. Странный тип, который прибыл к нам с благотворительной миссией из Франции (в этом сомневаться не приходилось), который в совершенстве владеет русским, но предпочитает скрывать это, и который неведомым образом оказался тоже замешан в загадочной истории с портретом. А когда на одну вещь претендуют несколько покупателей, то умный продавец, несомненно, устроит аукцион. Именно так я и собиралась поступить. Только мой аукцион будет особенный. И с аукционерами еще предстояло договориться. А потому нечего принюхиваться к свежему сену, словно Муся к валерьянке. Пора домой.
Мсье Селье, как и положено деловому европейцу, был точен. Я еле успела влететь в квартиру и отдышаться.
— Мадам Нечаева, что вы решили? — Француз не стал заниматься «галантереей» и сразу взял быка за рога. Вернее, телку, то есть меня.
— Я принимаю ваше предложение. Но только во избежание ненужных осложнений сделку мы будем осуществлять на моей территории.
— В каком смысле?
— В смысле у меня дома. Раз вы знаете мой телефон, то подозреваю, что и адрес тоже. А потому прямо завтра и приезжайте с деньгами ко мне в восемь вечера. Только, пожалуйста, не опаздывайте.
— Может быть, все-таки лучше встретимся в нейтральном месте?
— Моя квартира — это и есть самое нейтральное место, — уверенно сказала я. А потом для еще большей убедительности привела все те же резоны, что и в разговоре с Хитриком.
Француз согласился. Подозреваю — без особой радости, что почувствовалось по его интонации. Ну вот, билеты на аукцион розданы. На меня накатило вдохновение. Завтра, если не произойдет ничего непредвиденного, в моей скромной квартирке состоятся выездные торги «Сотбис». Или «Кристи». Дамы и господа! Лот номер один! Портрет неизвестной дамы в черном работы художника Старицкого. Прекрасный образец салонной портретной живописи начала двадцатого века. Стартовая цена… Кто больше?
Воображение разбушевалось не на шутку. Я стала ходить по комнате, кланяться, произносить жаркие монологи и стучать несуществующим молотком. Кто бы подсмотрел сейчас в замочную скважину! Да, пожалуйста, подсматривайте. Ну и что такого? А может, я не наигралась в детстве. В аукционеров, в продавщиц краденого, а также в сыщиков и прокуроров. Стоп, пожалуй, хватит резвиться. Пора заняться подготовкой последнего действия этой запутанной пьесы из цикла «Сам себе режиссер». Я надеюсь, что действие на самом деле будет последним. И когда занавес упадет, убитый герой встанет. Он прижмет к груди букет цветов и под гром оваций покинет сцену.
Я зябко передернула плечами: не хотелось быть убитым героем. А вдруг картонный кинжал окажется настоящим?
Ко мне подошла Муся, потерлась пушистой шкуркой о мою ногу, великодушно оставляя на брюках клочки серой шерсти, и сказала:
— Успокойся, Сима, а то все закончится истерикой.
Матроскин, мяуканье которого я тоже уже научилась понимать, добавил:
— Немедленно звони Борису.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58