Даже не уследить за полетом мысли. Главное, до меня им никакого дела нет! Хотя у меня, можно сказать, жизнь перевернулась, с женой все-таки развелся, теперь живу в одиночестве, тоска, да и только! Хотел развеяться немного, друзей пригласил, а они сидят тут и про всякую ерунду говорят. Слушать тошно!— Да какой там инстинкт! — вздохнула Юлька и, громко икнув, пьяно махнула рукой. — Вот на меня, например, мужчины действуют угнетающе. Я при них ничего не чувствую! Совсем ничего! Представляете?— Не представляем! — сказал Вадик и попытался погладить ее по голой коленке, но она этого даже не заметила. — Мы ничего из себя не представляем!— А вы представляете, мой придет с работы, сразу раз в ящик! — опять стала жаловаться Катька. — И пялится, пялится! Хоть бы слово сказал! Я его спрашиваю: «Как дела?» А он: «Угу». Пень!— У тебя пень, а у меня весь штакетник свистнули, — не согласился с ней Портнов. — Целый кубометр! И еще корыто старое взяли! Зачем им корыто понадобилось, не понимаю!— А она у меня все понимает! — заспорил с ним Сачковский. — Говорю ей: «Принеси тапочки». Несет. Говорю: «Встань на задние лапы». Встает. И хвостом виляет от радости.— Она хозяина должна понимать, — заметил Славик и многозначительно переглянулся со Вадиком. — Если она хозяина не понимает, так она ему тапочки носить ни за что не будет!— Я бы тоже хвостом виляла и тапочки носила, — призналась Катька, — если бы мой меня понимал. А то придет домой, ляжет на диван и вот эту газету изучает! Ну, чего там может быть интересного, в этой газете? Одно и то же, одно и то же! Хоть бы что-нибудь про любовь написали… И главное, на меня ноль внимания!— А я на мужчин ноль внимания! — громко заспорила с ней пьяная Юлька. Видно, эта тема нравилась ей больше остальных. — Мне в постели спать хочется. Они меня трогают, а я ничего не чувствую, совсем ничего. Сразу обижаются: «Почему это я в постель не хочу ложиться?» А если я ничего не чувствую!— Может, тебе к врачу сходить? — предложил ей Вадик. — Проверить сексуальную ориентацию. Может, она у тебя нетрадиционная. Может, ты женщин любишь. У меня ведь тоже не традиционная. Я тоже женщин люблю. Сейчас ведь принято наоборот...Он попытался обнять ее за плечи, но она выскользнула из-под его руки, уйдя в сторону, и Вадик чуть не свалился со стула. Наверное, он тоже был пьян до такой степени, что еле держался в седле.— Да проверяла я! — огрызнулась Юлька и ударила его по руке. — Врач говорит, это возрастное, пройдет. А с женщинами я тоже ничего не чувствую…— Может, мне тоже к врачу сходить? — сказал я, чтобы привлечь всеобщее внимание к своей персоне. — У меня что-то с памятью. Плохо цифры запоминаю. И не помню, сколько мне лет стукнуло. Вот спроси мня сейчас что-нибудь из истории, не отвечу.Но никто так и не отреагировал на мое заявление. Даже внимания не обратили. Словно это не я сказал, а какой-то сквозняк пролетел. Зато все тут же уцепились за новую тему.— А у меня память хорошая, — признался журналюга Сачковский. — Я все помню, все. То, что недавно было, помню, и то, что давным-давно, тоже. Столько всякого мусора запоминаю, просто не знаю, что с ним делать!— А у меня память так себе, — пожаловалась Выкрутасова. — Что-то помню, что-то нет. Выборочно. Вот имена хорошо запоминаю, а числа плохо. Зато мой вообще ничего не помнит! Абсолютно ничего!— А я никогда ничего не помню, — заплетающимся языком пела свое Юлька. — И не чувствую.— А у меня валидол есть, — сообщил Портнов и внимательно посмотрел на меня. — Тебе дать? Помогает. И когда сердце, помогает, и когда память. Я его от всего принимаю.— Да, память! — сказал Сачковский, проглотил кусочек мяса, и откашлялся. — Помню, гуляли мы с ней как-то. Обычно она рядом ходит, а тут отбежала. Я просто с соседом разговорился. Он такой же породы, только кобель. Оглядываюсь, нет ее! Ну, думаю…— А я думаю, это они просто так корыто взяли, заодно, — гнул свое Портнов. — А штакетник жалко! Хороший штакетник был, сосновый, строганный. Хотел забор…— А мой вообще ничего дома не делает, — продолжала жаловаться Выкрутасова. — Все я, все я! Хоть бы гвоздь когда-нибудь куда-нибудь забил. Сколько просила, все впустую. Давай, говорю, хоть в театр сходим вечером. А он лежит себе, как будто не чувствует, что от него хотят.— И я ничего не чувствую, вообще ничего, — переживала Юлька. — Трогай меня, не трогай — мне по барабану. Не чувствую и все! Специально к массажисту ходила, думала, уж он как тронет, сразу почувствую! Куда там! Лежу, как полено, и хоть бы что…— Да, я чувствую, что ты ничего не чувствуешь, — проворчал Вадим, безрезультатно пытаясь ее обнять. — Надо тебе еще выпить! Когда доберешь дозу, сразу все будешь чувствовать!И он налил ей водки.У меня терпение было уже на исходе. Я был на взводе и страстно хотел врезать кому-нибудь по роже, только еще не выбрал, по какой. Настроение упало окончательно. У меня проблема так проблема! Целый год жизни коту под хвост! Прошел впустую, как будто его и не было. Только еще хуже стало, чем было — жена ушла! Вопрос, можно сказать, жизни и смерти, а они! Нет, надо прекращать этот спектакль! Больше не хочу ничего слушать! Надоело!Я ударил кулаком по столу и вскочил со своего места, уронив с грохотом стул. Ноги меня держали слабо, я покачнулся, зацепил рукой бутылку, она упала и покатилась по столу, поливая его водкой, пока не уперлась в блюдо с салатом. Сачковский от неожиданности подавился куском хлеба, потому как в этот момент его жевал. Выкрутасова подпрыгнула на своем стуле, Славик с Вадимом побросали вилки, Наташка и Юлька взвизгнули, а Портнов пробормотал что-то матерное себе под нос.— Хватит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103