— Какой котик ласковый, — сообщила мне подруга, почесывая подхалиму шейку.
— Конечно, просто воплощение любви и смирения. — Я оттопырила воротничок тенниски, демонстрируя ей и Ивану глубокие царапины. — Мне теперь в такую жарищу никакой маечки не надеть. И шрамы, наверное, останутся.
— Но он же не специально, — встала на защиту кота Антонина. — Бандит и вправду очень дружелюбный.
— Ладно, тащите этого дружелюбного в машину. После визита к Оглоедову поедем в ветлечебницу.
Через час мы вчетвером, нагруженные пакетами с едой и всякой необходимой в больнице дребеденью, стояли на входе в ожоговое отделение. На ногах секретарши красовались шикарные стодолларовые босоножки, которые я купила, несмотря на ее бурные протесты. После поездки в машине с котом она снова засопливела, но не так сильно, как вчера.
Злобные медички в ординаторской заявили, что всей толпой они нас к больному не запустят, поэтому Лариска с хромоногим Иваном отправились ждать нас в машине.
— Страна приветствует отважного героя! — выпалила я, когда нашему взору предстал целый и невредимый Толик, с головой погруженный в чтение.
— Привет, девчонки! — обрадовался Оглоедов, откладывая газету в сторону. — А я уж подумал, что вы меня бросили на голодную погибель. Тут на завтрак овсянку на воде разносили, представляете?
Вторая койка в его палате была не занята, поэтому мы чувствовали себя совершенно свободно.
— Как вы могли такое подумать? — возмутилась Антонина. — Вот целых два пакета с едой.
— А «Тойота»? Только не говорите, что вы ее оставили без присмотра в том замызганном дворе.
— Не бзди, Оглоедов. Твоя машина стоит у моего загородного дома. Я, когда ее вчера без прав и доверенности перегоняла, вся на нервы изошла.
— Вот спасибочки, теперь можно умереть спокойно, — успокоился юрист и, резво спрыгнув с кровати, принялся потрошить пакеты с провизией.
Я выдала ему еще одну торбу — с бельем и умывальными принадлежностями, чем растрогала его почти до слез. Пока Толик жадно поглощал продукты, мы рассказали ему подробности вчерашних событий, похваставшись тем, что с нашей легкой руки официальной стала следующая версия: возле горевшей квартиры оказались случайно, приехав в соседний дом по личным надобностям.
Оглоедов похвалил Антонину за сообразительность, а также сказал, что лечащий врач обещал выписать его завтра вечером. Ожог на руке совсем незначительный, и сознание он потерял не от дыма, а от того, что заботливый мужик съездил его по уху.
Пообещав забрать юриста завтра из больницы, мы простились и поспешили в машину.
Я предложила следующий маршрут. Сначала заезжаем на стоянку и забираем мою машину. Потом Антонина и вся компания едет на Ларискиной «Ниве» на поиски дежурной ветлечебницы. Я же отправляюсь к родителям (пришлось соврать всем, что папа должен передать мне важные документы). После этого Иван с Лариской завозят Антонину домой, а мне доставляют Бандита со справкой о его здоровье. На всякий случай я отдала им свои ключи от дома. Запасная пара всегда имеется в бардачке моей машины.
— Что ты хочешь этим сказать? Не думаешь же ты, что я имею какое-то отношение к смерти этой несчастной? — Папа нервно прохаживался по кабинету. Пока мама возилась с обедом на кухне, я устроила ему допрос.
— Я ничего не думаю, — жестко ответила я. — Просто спрашиваю, что ты делал на улице Салютной вчера вечером? Ты ведь знал, что у меня там на семь часов назначена встреча.
— Да, о встрече я знал, ты ж сама мне говорила. Но я не представлял, где она произойдет. Адреса ты не называла.
И правда, адреса я, кажется, не называла.
— Но что ты там делал? И зачем соврал мне, что находишься возле дома?
— Ты что, совсем слетела с катушек? Скажи еще, что я убил эту беззащитную тетку и квартиру ее поджег. За кого ты меня принимаешь?
Папа, папа!.. Можешь изображать ягненка перед кем угодно, только не передо мной. Скорее всего, ты действительно никого в своей жизни не убивал, по крайней мере, в прямом смысле этого слова. Но если над нашим семейным благополучием нависнет реальная угроза, то ты без колебаний пойдешь по трупам. И неважно, будут это крепкие дядьки или беззащитные тетки. Ты — старый битый волчара, ты кожей чувствуешь опасность, и твое звериное чутье позволило тебе оставаться на плаву все эти годы. Ты это знаешь. И я это знаю. Сама такая же. Яблочко от яблони…
— Что ты делал на Салютной? — каменным тоном отчеканила я.
— Ездил по делу.
— По какому?
— Это тебя не касается. Могут быть у пожилого человека личные дела?
— Не надо водить меня за нос! Если бы ты завел себе любовницу, то поселил бы ее в более подобающем районе.
— При чем тут любовница? Я был там у врача. Вернее, даже не у врача…
— Ты заболел?
— Нет. То есть… проблема очень деликатная. Понимаешь, с возрастом мужская сила… э-э-э… несколько ослабевает. Так вот, там живет один дедок, он — гомеопат, травами лечит. Ты удовлетворена?
— Да, — выдавила я. — Извини за любопытство.
Почему папа опять мне соврал? Он — безнадежный материалист и прагматик. Никогда! Никогда бы он не обратился за помощью к безграмотному знахарю. Вранье, шитое белыми нитками! Серебров-старший не был готов к допросу и сочинил историю на ходу, лишь бы я от него отстала. Что за этим стоит?
Пообедав, я спешно откланялась, снедаемая тяжкими думами.
В супермаркете пришлось долго суетиться возле полок с кошачьей едой и прочими звериными заморочками. У меня никогда не было животных, и я не знала, как правильно их кормить и ухаживать за ними.
В результате в тележке образовалась гора коробок с сухим кормом и баночек с консервами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87