К счастью, вернулась Антонина. Она успела не только высушить рубаху, но и ухитрилась ее выгладить. Я воспользовалась тем, что депутат оделся, и встала, давая понять, что разговор закончен.
— Пойдемте, Валентин, я подвезу вас до трассы.
— Так вы не будете мне помогать разбираться в этой проблеме? — задал вопрос Верещагин, когда мы уже были в машине.
— В общем-то, не отказываюсь. Но что я могу?
— Гораздо больше, чем я. Из-за выборов у меня связаны руки. Ваше положение куда менее шатко… Во-первых, вы с вашим юристом можете проявлять законный интерес к ходу следствия. Вы же проходите по делу как свидетели. Во-вторых, хорошо бы узнать, каким образом заметка про убийство попала в сегодняшний номер «Народной трибуны» и кто автор идеи о тайном вече. Можно попытаться побеседовать с кем-нибудь из руководства этого издания. И, в-третьих, — убитая женщина. По милицейскому протоколу у нее нет никаких родственников. Но ведь у нее есть соседи, знакомые, наконец. Вполне вероятно, что в последнее время в жизни убитой происходило что-то необычное…
— Соседей и друзей будет допрашивать милиция…
— Не обязательно. А если и будет, то следствие интересует сам факт убийства, и ментам совершенно без разницы, что за этим стоит. — Верещагин покосился на меня и произнес тихо:
— Я пойму вас, Анна, если вы откажетесь мне помогать. Но на всякий случай оставляю вам е-мейл. — Он черкнул английские буквы на клочке бумаги и протянул мне:
— Это надежный адрес, никто не сможет связать его со мной.
Я остановилась возле выезда на трассу. Депутат попрощался и отправился ловить попутку.
Мне хотелось собраться с мыслями в одиночестве, и поэтому я не поехала сразу домой, а свернула с дороги к берегу небольшого прудика. Расположившись в тени под большими ивовыми кустами, я предалась размышлениям.
Папа подставить меня не мог. Это — аксиома. Даже если Серебров-старший темнит, это означает лишь то, что он пытается не позволить моему любопытному носу всунуться в какую-то грязную дырку. С его стороны это глупо, я и так уже во что-то вляпалась. Но как бы там ни было, получается, что в этом деле есть некая связь между фигурантами. Я нашла палочку и стала рисовать на песке кружочки. Первый — это я, папа и наша инвестиционная компания. Второй — депутат Верещагин вместе со своим комитетом, мостом и залегшим на дно помощником Савицким. Единственная вялая стрелочка между этими кружочками — папин интерес к строительству моста. Третья фигура — убитая пенсионерка Киселева. Сначала я нарисовала от нее две стрелочки к себе и Верещагину, но потом подумала и стерла обе. Еще совсем не факт, что именно эта женщина назначала нам встречу в своей квартире, и тем более не факт, что присланные мне фотографии — ее работа. Четвертый кружок, несомненно, тоже есть. Но пока идентифицировать его никак нельзя. Он-то и убрал Киселеву в надежде затянуть этим удавку на политической карьере Верещагина. Но при чем тут я? Ну застукали бы депутата возле свежего трупа, ну раздули бы вокруг этого шумиху… Зачем тогда там понадобилось мое присутствие? Отбить у папы охоту на мост? Но к чему такие финты ушами? Мой папа — человек понятливый, оттого жив-здоров, чего и всем желает. С ним можно было просто по душам поговорить, он бы и сам с дороги ушел. Мост, конечно, — кусок привлекательный, но не настолько, чтобы подвергать себя и меня риску. Не выходит между нами и четвертым кружочком стрелочки. Не выходит, и все тут!
Секундочку!.. А если идея состояла не в том, чтобы застать меня и Верещагина возле трупа? Мы должны были просто встретиться с ним у Киселевой и выслушать какую-нибудь околесицу про спасение душ и вечную жизнь. При выходе из подъезда нас бы «случайно» заметили мальчики с телекамерой. Депутат и вице-президент инвестиционной компании, претендующей на злосчастный мост. Уверена, что нам бы с ходу задали десяток интересных вопросов, а мы бы неуклюже твердили, что вообще незнакомы. Чем не «тайное вече»? Очень даже может быть. Но тогда женщину убивать совсем не обязательно. То есть если бы ее убрали потом, после встречи, как свидетеля, все было бы ясно. А до того это — бессмысленно, если только…
Что делал папа на Пролетарке? Предположим, что он каким-то образом узнал о кознях вокруг Верещагина и нашей компании. Возможно даже, на это его натолкнули фотографии. Он потянул за ниточку, и клубочек начал разматываться… Каковы его действия? Ежу понятно — отвести удар. Любой ценой воспрепятствовать моей встрече на Салютной. Но для этого достаточно было толково изложить мне свои подозрения. Я бы сама в капкан по доброй воле не полезла. Правда, для разговора со мной нужны были веские доводы. А если таких доводов не оказалось и просто сработала папина знаменитая интуиция? Что, если он поехал в ту квартиру провести, так сказать, разведку боем? И там что-то произошло. То ли женщина сболтнула лишнее, и папа пришел в ярость, то ли сами организаторы инсинуации испугались и спешно ликвидировали несчастную, опасаясь верещагинского гнева… Как это ни прискорбно, но мне, похоже, придется заняться этим делом. На депутата, безусловно, наплевать. Хоть он и очень даже представительный мужчинка, но все же не последний самец на планете, чтобы всерьез беспокоиться о его судьбе. Мост мне тоже нужен, как зайцу стоп-сигнал. Денег у меня и так с головой, а наполеоновскими амбициями я, в отличие от папы, не страдаю. Но Серебров-старший, кажется, увяз в дерьмеце. Не знаю пока, каким боком, но, чует мое сердце, увяз по самые помидоры. А с этим надо что-то делать! По крайней мере, ход следствия придется держать под контролем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87