Она встала и хотела уйти, но Сычева схватила ее за руку и усадила обратно.
– Сиди, – со злостью сказала она, – там и без тебя весело.
– Ты... ее... видела? – шепотом спросила Таня.
Сычева кивнула.
– Ну?..
– Вешалка. Глаза как у коровы. От Глеба я не ожидала. Полная редакция нормальных баб! И на тебе... скелетон с гитарой! Блин, от злости хочется... – Сычева начала боксировать кулаками воздух.
Таня вдруг смогла зареветь. Скудно, без обильных слез, но все-таки – зареветь, тихонько поскуливая.
– Не реви. На, выпей! – Сычева ловко свинтила с бутылки крышку и протянула водку Тане. – Пей!
Таня, которая крепче вина никогда ничего не пила, зажмурилась, затаила дыхание и сделала пару глотков.
Наверное, градусы в водке были совсем ерундовые по сравнению с болью, терзающей душу, потому что водка показалась водой. Теперь уже не зажмуриваясь и спокойно дыша, Таня выпила почти половину.
– Эй, мне оставь! – всполошилась Сычева. – Мне тоже хреново. – Она отняла бутылку и надолго к ней присосалась.
Потом они по братски разделили конфетку. Конфетка оказалась такой же безвкусной, как водка.
– Ну вот мы и подруги, – сказала Сычева и захохотала.
– Да? – удивилась Таня и распахнула куртку. Стало вдруг жарко, и озноб трансформировался в веселье.
– По несчастью! – заорала Сычева.
Они по очереди опять приложились к бутылке. Закусывать им было больше нечем, поэтому они просто громко выдыхали «Ха!» и занюхивали рукавом, как видели это в кино.
– Какая у тебя кофточка! – Сычева распахнула на Тане куртку и пощупала кружевные воланчики.
– Это из «Бурды», – похвасталась Таня. – Сама шила!
– А я не шью, – горько вздохнула Сычева. – Не шью, не варю, не пилю, не рублю... только пью и курю. Будешь? – Она протянула Тане смятую пачку сигарет.
– Н-нет. Я не умею.
– А тут и уметь нечего. Не на рояле играть. – Она прикурила сигарету и вставила ее Тане в рот. – Кури! Легче станет.
Таня вдохнула дым и закашлялась. Но терпкий дым ей понравился и она опять затянулась. Вторая затяжка прошла без спазмов, только голова закружилась приятно, – словно в детстве, на карусели.
– Слушай, ну что это на тебе? – опять схватила ее Сычева за кофточку. – Рюшечки, оборочки, финтифлюшечки! Тьфу. Кто счас так носит?! Ты в этом собралась отбивать Глеба? Раздевайся! – вдруг приказала она.
– Что?!
– Раздевайся, я тебе говорю! Сейчас я из классной дамы буду делать классную бабу! Пошли!
Они залезли в кусты, Таня сняла с себя юбку и блузку, Сычева стащила джинсы, кружевной топик и джинсовый пиджачок.
Холодно совсем не было, только очень весело. Таня напялила на себя джинсы и топик, Сычева – юбку и блузку. Она достала из сумки расческу и сделала Тане умопомрачительный начес. Потом тушью, помадой, тенями нарисовала что-то у нее на лице. То, что в кустах было очень темно, Сычеву совсем не смущало.
– О! Другое дело, – отойдя на шаг, оценила свою работу она. – Теперь иди, отбивай мужа, а я здесь подожду. – Сычева уселась прямо на землю, подоткнув между ног юбку. – Черт, как ты можешь носить такие дурацкие кринолины? – проворчала она.
Таня развернулась и пошла к подъезду.
Чувство страха прошло, оказалось, что отбивать мужа у юной красотки – весело и увлекательно.
* * *
Глеб заснул, раскинувшись на спине.
Татьяна тихонько встала и побрела по квартире. Она долго рассматривала книги на полках – философия, детективы, учебники по психологии и педагогике.
Интересно, зачем Глебу педагогика?
Нужно будет поставить сюда своего Маркеса.
На кухне висели розовые занавесочки с пышными рюшами, на столе лежали льняные салфетки, на окне зеленели, цвели фиалки в керамических, изысканно-стильных горшках. Во всем чувствовалась женская, неравнодушная, заботливая рука.
Татьяна зашла в ванну. На полках стояло много косметики – скрабы, крема, шампуни, гели для умывания, маски, пенки, сыворотки.
Интересно, зачем Глебу сыворотка для увядающей кожи?..
Татьяна взяла с полки флакончик и повертела его в руках. Взгляд вдруг наткнулся на яркий женский халат, небрежно брошенный на стиральную машину. Сердце заныло и сжалось.
Зачем Глебу женский халат?
Все эти вопросы были дурацкие, ответ лежал на поверхности, но Татьяна боялась себе его дать.
Она взяла халат двумя пальцами и пошла в спальню.
– Еж!
Он не пошевелился. Он храпел с тихим присвистом, улыбаясь во сне.
– Еж!! – закричала она.
– М-м-м? – Он все же проснулся, с трудом разодрав глаза.
– Что это? – Татьяна показала ему халат.
– Это халат, – ответил ей Глеб.
– Еж, он же женский!
– Да? Ну и что?
– Он женский!
– Моя жена, как ни странно, была женщиной. Тань, что за глупости?! – Он протер глаза и сел на кровати.
– Еж, но ведь она уже полгода живет у мамы!
– Да, живет. Она живет у мамы, а халат...
– Живет здесь, – закончила Татьяна. – Еж, халат и косметика – это первое, что забирает женщина, когда уходит жить к маме.
– Тань, ты рассуждаешь, как маленькая девочка. Впрочем, девочка ты и есть, – вздохнул он. – Иди сюда! – Он привстал, забрал у нее халат, скомкал его и отбросил в угол. – У моей бывшей жены мно-го халатов и мно-го косметики, – с поучительной интонацией сказал он. – Ей не нужно было досконально собирать тут все лоскутки и баночки, понимаешь? – Он потянул ее за руку, усадил рядом с собой и поцеловал в висок.
Сердце у Татьяны перестало сжиматься и ныть. Она головой прижалась к его плечу. Нужно верить ему. Как же жить вместе, если не верить?
– Тань, давай спать. Я устал, как собака, а завтра рано вставать. У меня планерка с утра, мне сдавать материал, я тебе уже говорил. Спи, и ни о чем не думай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19