Он излучал некую ауру, хотя больше напоминал не пророка древности, а павлина. При плюгавой фигуре и простой роже у него был загар цвета старой бронзы, а зубы у него были не то что у меня – белые, как крылья ангелов. Длинные и густые черные волосы, как у Иисуса, хотя не светлые, как у Господа, а черные. Да, Дун мог своими речами из гадюки сделать комнатную собачку. За ним шли, как за Гаммельнским Крысоловом, каждое его слово ловили.
Слово? Как бы не так! Если Дун читал Книгу Книг каждую свободную минуту, как утверждал, как он тогда мог так уродовать Писание? Да только в прошлое воскресенье пожилой чете, запутавшейся в родословных Ветхого Завета, он говорил, что Каина и Авеля воспитала дикая волчица! И что, обращенные возмущенно ахнули? Да нет. Покивали довольно, как мирные сонные овцы.
Презрение, которое уже несколько недель кипящей кислотой разъедало душу Пэтча, захлестнуло мозг. Дун стал главным, а меня понизили до его помощника. Почему же Дун, а не я, о Господи?
Кто-то похлопал его по плечу:
– Эй, дьякон Пэтч, мы уже идем наверх.
Он закрыл слух для слов Джинджер, думая только одно: «Почему? Почему? Почему?»
Под нестройный звон кожаных подошв по металлу Дети Света поднимались по стальной лестнице на крышу, где Джинджер уже звонила в Гонг Вознесения с непонятными китайскими символами, подвешенный на шелковых шнурах в шестифутовой тиковой раме. Гонг был привезен из Святой Земли, как объяснил Князь, наследие от рыцаря-крестоносца, и никогда до сих пор не звонил. А сейчас он призывал верных на Крышу Вознесения.
Пэтч истолковал этот шум как звон небесных колоколов, предисловие к посланию Господа. Господа! – говорящего хотя бы в ухо Пэтчу, объясняющего свою Божественную логику: «Это Я послал Дуна в Гатлинбург, потому что тебе нужна была помощь, Крили Пэтч. Дун был тебе полезен? Он умножил твои ряды, собрал деньги, чтобы приобрести старый арсенал, и запустил дирижабль, привлекая неверующих. Он писал заявления для печати, организовал хор, доводил паству до транса во время своих пусть не слишком точных, но уж точно одухотворенных проповедей. Я вознес Дуна в обещание и в остережение многим. Им говорю Я: близко Конец Времен. Ищите спасения. Идите за новым Моим пророком, Крили Пэтчем, и вы тоже будете вознесены в Царствие Небесное».
И спросил Бог:
– Будешь ли ты посланцем Моим? Возьмешься ли управлять церковью нашей? Подготовишь ли Детей Моих к Великому Вознесению?
– Да! – ответил Пэтч, вскакивая на ноги. – Да, Господи, буду!
Приведенный в действие божественным наставлением, Крили Пэтч воздел руки и повернулся, чтобы сообщить Детям Света весть радости.
В зале было пусто.
10
Младший прижимал ладонь к щеке, пылающей от сердитой пощечины отца. Персик почесывал затылок. Ящик стоял, свесив руки, не замечая боли в плече от удара Траута, мысли его метались в беззвучной мольбе: «Только не гляди в соседний морозильник». Он представил себе роковой телефонный звонок мистера Траута смертоносному Молоту, отмечающий его, Ящика, клеймом судьбы.
– Одно только могу придумать! – Лицо мистера Траута багровело, как красная ракета фейерверка. – Тот, кто его выпустил из морозильника, проскочил, когда вы трое откатили наружную Дверь. По-другому быть не могло. За вами, кретинами, хвост был.
Младший энергично замотал головой:
– Не может быть!
– Никак нет, сэр, – сказал Персик. – Я проверялся как следует.
Ящик увидел свалившуюся с неба возможность:
– Точно, так оно и выходит.
Младший и Персик бросили на него взгляд, говорящий: «Спятил?»
– В смысле, – объяснил Ящик, – по-другому точно не может быть? Наверное, та телка.
Кто угодно, что угодно, сказал он себе, только не я и не этот морозильник.
Голова мистера Траута повернулась к нему орудийной башней:
– Телка?
– Ага, – попятился Ящик. – В доме Дуна… была там телка.
– Она с ним вошла, – подтвердил Младший. – Мы их из машины увидели. Они пришли, ну, это… – Он сделал колечко из пальцев левой руки и подвигал в нем указательным пальцем, осклабившись до ушей. – Мы на крыльцо поднялись и стали на них смотреть через окно возле двери. Оттого-то этот Дун и был голый, как кочерга. Разделся и торчал в холле, а она наверх пошла. Значит, она там была в спальне, а мы его взяли – и ходу. Не могла она нас видеть.
– И как она выглядит, эта девка? – спросил Траут. – Вы ее раньше видали? Может, это его жена была – я слыхал, Дун женат.
– Вряд ли, – сказал Младший. – Он слишком был заинтересован. А она блондинка, отличная фигура.
– Еще какая, – добавил Персик.
– Одета – люкс, – сказал Младший. – Все как надо: на шпильках, юбка пуза не прикрывает, свитерок в обтяжку. Ноги длинные, и задница такая… ну, тугая.
– Отличная, – подтвердил Персик.
Мистер Траут отмахнулся:
– Ладно, понял. Я другое хочу знать: вы ее узнаете, если опять увидите?
– Там темно было, – ответил Младший.
– Вы сказали, она была в холле. Наверняка свет был включен.
– Ага… – Младший посмотрел на Персика, на Ящика. – Похоже, я не рассмотрел лица как следует. – Ящик и Персик пожали плечами – дескать, они тоже. – Но вид отличный, блондинка такая. Увижу снова – узнаю, наверное. Ноги длинные…
– Это мы уже выяснили. – Руки мистера Траута сжались в кулаки, а ногой он зло, но безрезультатно попытался пнуть Младшего – тот отскочил с дороги. – Слушайте, вы! Если пойдет слух, что кто-то меня нагрел и смылся, длинный нос показывая, все уважение потеряют. – Он возбужденно заплясал. – Понимаете? Потеряют уважение!
– Понимаем, сэр.
– Я не для того сорок один год строил бизнес за бизнесом, налаживал контакты и всем давал понять, что Тадеушу Трауту лучше дорогу не переходить…
Багровое лицо в пигментных пятнах вдруг стало лиловым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124