– …Да! Хотя бы и беспартийные, но душой и разумом коммунисты! – подтвердил Яков Иванович.
Вера поднялась, подошла к отцу и прижалась к его груди:
– Не беспокойся за меня, папа…
Яков Иванович крепко обнял ее:
– Тяжело мне, доченька… Тяжело мне об этом думать!.. Ведь ты можешь попасть в лапы врагам. Они тебя не пощадят!..
– Я все обдумала, папа! И ко всему готова.
– У меня нет сил согласиться с тобой, – с грустью сказал Яков Иванович. – А ты подумала о маме? Она это не перенесет…
– Мы ей об этом и писать не будем, – ответила Вера. И еще раз взглянула отцу в глаза. – Ведь не будем, правда?
– Не будем… – Яков Иванович подошел к окошку, дребезжащему от разрывов, и некоторое время стоял так, не поворачиваясь к Вере лицом.
Вера подошла к нему сзади, положила руки на плечи. За окном из-за рощи поднималась большая желтая луна.
– Как ты думаешь, папа, там у мамы, в Княжине, луна сейчас тоже стоит так низко?
– Нет, там луна сейчас высоко… В Сибири сейчас полночь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
До начала наступления оставалось двое суток. Хватов все время теперь проводил в полках. Его беспокоило хозяйственное обеспечение частей. Он ворчал на хозяйственников, но больше всего злился на политработников полка, которые просмотрели недостатки в артиллерийском и особенно в хозяйственном обеспечении.
Сейчас Хватов возвращался с передовой на НП комбата, где должны были собраться награжденные. Подходя к землянкам, он увидел в низине около стоящих в стороне саней громко спорящих между собой солдат и свернул к ним.
– Товарищ комиссар, что же с ним, с супостатом, делать-то? – обратился к Хватову старшина и показал винтовкой в сторону здоровенного молодого солдата с рыжей бородой.
– Дать ему по набалдашнику – и делу конец! – выкрикнул кто-то из толпы, и солдаты угрожающе придвинулись к рыжебородому.
Тот спокойно отстранил рукой того, кто оказался ближе всех, и погрозил кулачищем.
– Не трожь! – пробасил он. – Морду набок сворочу!..
Солдаты снова подались к нему.
– Назад! – крикнул Хватов. Солдаты оглянулись на его окрик и остановились. В чем дело? – обратился он к старшине.
– Да вот, товарищ комиссар, эта стерва рыжая говорит, что по святому писанию ему не положено кровь проливать… И поэтому, дескать, винтовку не берет…
– Кто вы такой? – Хватов повернулся к бородатому солдату.
– Айтаркин.
– Почему не берете оружие?
– Исповедую святое евангелие. Баптист я, – нисколько не испугавшись, ответил Айтаркин.
– Баптист? – Хватов от неожиданности потер ладонью подбородок. – Но ведь вас призвали, и по закону вы должны защищать Родину. А защищать Родину можно только с оружием, не то враг вас тут же живьем заберет.
– Небось не заберет! – шмыгнул носом Айтаркин. – А человечью кровь я все равно проливать не буду!..
– Но вот вы сейчас пообещали кому-то своротить, как вы выразились, морду набок, тогда бы вы, наверное, пролили кровь?
Солдаты захохотали.
– Ну что ж, пускай не лезет! – Айтаркин зло взглянул в сторону обидчика.
– А если враг тебя схватит за горло?.. – Для пущей выразительности Фома Сергеевич вытянул вперед руку со скрюченными пальцами.
– Если схватит, то морду сворочу, – ответил Айтаркин.
– Голыми руками?
– А чем попало!
– Так не лучше ли на этот случай иметь оружие?
– Я сказал, что не возьму, – значит, не возьму!..
Солдаты снова загудели. Если бы здесь не было Хватова, они бы наверняка силой заставили Айтаркина взять винтовку.
– Назначить его в обоз повозочным! – приказал Хватов подошедшему командиру роты. – На сани с боеприпасами. Но предупреждаю, – повернулся он к Айтаркину, – если гитлеровцы отберут у вас патроны, будем судить, как предателя. Поняли?
– Понял! – пробурчал Айтаркин и отошел в сторону.
Хватов понял, что в душе этого человека идет борьба тупого фанатизма с долгом солдата.
– А что касается винтовки, – сказал он, – то это, в конце концов, его дело. – Солдаты недовольно зашумели. – Но, конечно, солдат без оружия всегда брюхом тужит, а с оружием – с целой ротой сдюжит!.. Правильно я говорю?
– Так точно, товарищ комиссар! – лукаво подмигнув, сказал один из солдат. – Солдат с оружием – воин, а без оружия – брюхом болен!.. – При этом он схватился за живот и скорчился, как будто его одолевали колики.
Вокруг захохотали.
Вместе со всеми смеялся и Хватов. Чтобы поддержать веселое настроение бойцов, он рассказал им, как Груздев взял в плен гитлеровского капитана. Во время рассказа к ним подошел комбат.
Стоявший около Хватова круглолицый солдат вдруг напустился на своего соседа:
– Хиба не бачишь, шо ли? – Подняв ногу, стал заправлять солому в пятку прохудившегося валенка и уже намеревался ударить ротозея, наступившего на задник его валенка.
– А ты чего выпустил свои каптюры? – огрызнулся тот и схватил его за руку.
На них зашикали. Круглолицый солдат отошел в сторону, сел на дышло саней, снял дырявый валенок, вытащил из него солому, перегнул ее пополам и снова засунул в валенок.
Хватов с упреком посмотрел на комбата. Сквозной понял взгляд комиссара.
– Сейчас заменим, товарищ комиссар! – сказал он.
Вместе со Сквозным Хватов направился к его землянке, около которой уже выстроилась шеренга награждаемых. На правом фланге стояли Кочетов и Подопригора. К ним присоединился и Кремнев, пришедший из штаба дивизии получить орден вместе с товарищами. Шагах в пяти от них стояли накрытые солдатской палаткой ящики из-под снарядов, заменявшие сейчас стол. На ящиках лежали ордена и медали, а левее – накрытое полотенцами угощение с фронтовой чаркой.
Вручая ордена и медали, Хватов сам прикреплял их к груди каждого награжденного солдата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148