ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
а, мол, судно еще хорошее, может плавать, а вы его списываете. Потому и нажимай на них. Поломаются, поломаются, да и уступят.
Климцов осторожно возразил:
— Вы думаете, нам придется торговаться? У них, наверное, уже все определено по документам — и уровень изношенности, и стоимость судна.
— Все может быть, — уклончиво ответил Панькин. — И если то судно нам не очень годится, ставь вопрос о продаже тральщиков, которые мы арендуем. По отзывам капитанов и механиков, они еще довольно прочные и могут плавать долго.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Ферму от прежней заведующей Фекла приняла порядком подзапущенной. Помещения, стайки и кормушки требовали ремонта, в котельной растрескалась печь, всюду была грязь. Доярки даже фляги для молока мыли холодной водой. Полей в колхозе не имелось, и возле скотного двора накопились горы навоза.
Фекле, привыкшей к чистоте и аккуратности, такое хозяйство не понравилось, и она принялась наводить в нем порядок. Сходила к Мальгину в сельсовет и попросила его отвести место для свалки навоза подальше от села, в тундре. Потом позвала на помощь Немка. Он привез глину, песок, известь и стал ремонтировать печи в котельной. Но одному Немку выполнить весь ремонт было не под силу, и Фекла решила пригласить еще Дорофея Киндякова.
Дорофей на ремонте судна был занят не полный день, однако приниматься за кормушки в коровнике ему не очень хотелось.
— Я на ремонте Боевика вкалываю. Навигация скоро…
— Выбери времечко-то. Очень прошу.
— А чего меня просить? В правление иди, пусть дадут тебе людей и наряд оформят как следует быть.
— Будет, будет наряд, Дорофеюшко! Уж я тебе обещаю. Ты только согласись. С людьми нынче туговато. Сам видишь, многие на зверобойку собираются…
Дорофей не сдавался.
— Сказал — занят.
— Я тебе хошь бутылку, хошь две поставлю, — пустила Фекла в ход последний козырь.
Дорофей обиделся:
— Нашла калымщика! Да ты что? Я сроду за бутылку не робил.
Фекла хитренько прищурилась, погрозила пальцем.
— Полно давай. Какой мужик откажется от бутылки? Где видано? Мне ведь не жалко. У меня нынче зарплата приличная. Я тебе все сделаю. Что мне какая-нибудь десятка?
— Тьфу! — Дорофей вскочил, как ужаленный. — Ей говорят одно, а она другое. Никаких бутылок мне не нужно. Взяток не беру.
— Так это ж не взятка, а могарыч…
— Шут с тобой. И так сделаю, А материал есть?
— Материал Немко подвез, — обрадованно сказала Фекла.
— За бутылку?
— Был грех… Он хоть не пьет, да копит. У него скоро день ангела…
Дорофей уж совсем добродушно залился смехом:
— Хо-хо-хо! Нашла… нашла ангела! Ох-хо-хо…
— Ох-хо-хо да хо-хо-хо! — передразнила Фекла. — Чем не ангел? Безотказный человек! Умелец на все руки. Только кликни — все сделает. А тебя уговаривать приходится, словно ижемского купчину. Уж до чего доломался!.. Ну я пойду за нарядом. Спасибо тебе.
— На здоровье, — буркнул Дорофей.
У порога Фекла задержалась:
— Женка-то где? Здорова ли?
— А что, и ее захомутаешь на ферму? — насторожился Дорофей.
— Да нет… Старовата.
— И то верно — стара. Здоровье неважное. Ушла к Мальгиным в чулан помолиться… Свои-то иконы я еще в тридцатом году вынес из избы, а у них сохранились. Родион хотел было в расход пустить, да оставил как память о матери. Только запрятал в темный угол, чтобы не видели. Праздник нынче какой-то…
— Верно, Евдокия… А иконы нельзя в чулан прятать. Им свет нужен.
— Да ты что? Разве можно так говорить? — Дорофей изумленно уставился на Феклу. — Активистка, член правления, заведующая фермой — и веруешь?
— Я же тебе не сказала, что верую. Не наговаривай. Так не забудь про ремонт. Прощевай!
— Будь здорова!
Дорофей, вспомнив о возрасте жены и о ее болезнях, погрустнел: недоброе предчувствие легло на сердце…
x x x
Ефросинья пришла к дочери, когда та, подоткнув подол, мыла в чулане пол после побелки. Чулан служил Мальгиным продовольственной кладовкой, в нем хранили соленую рыбу в бочонках, ягоды — морошку и чернику и другие припасы. К весне они были почти съедены, чулан опустел, и Густя занялась им, благо у нее был выходной день.
Ефросинья, постояв у порога, приметила, что угол в чулане опустел, иконы исчезли.
— Куды иконы-то дели? — спросила она у дочери.
— Вынесли на поветь, там положили, — ответила Августа. — Только чулан загромождают. Да и довольно их тут хранить. Увидит кто — неприятностей не оберешься. Скажут — муж предсельсовета, жена завклубом, а доски хранят. Уж не молятся ли втихую?..
Ефросинья недовольно поджала губы и укоризненно посмотрела на дочь, которая старательно выжимала над ведром тряпку.
— Сегодня Евдокия. Грех полы-то мыть… Большой грех!
— Полноте, мама. Спутники запускаем, космонавты летают, а вы все еще в бога верите. Пора бы от старинки-то и отрешиться.
Ефросинья насупилась и хотела было уйти, но спросила:
— Где они лежат-то? Я хоть одну возьму. А то еще пожгете, хватит у вас ума…
— А на повети. Берите, пожалуйста, хоть все, пока не пришло лето и не хлынули сюда бородатые москвичи. Те приедут — все подберут. Охочи до предметов старого быта.
— Бородатые-то москвичи иконы собирают из корысти. Я слыхала, что продают их там за большие деньги. За границу утекают наши иконки к католикам разным. Вот ты, культурный работник, позаботилась бы, чтобы иконы взяли в музей в Архангельск. Там бы они сохранились. Все лучше, чем барышникам отдавать…
— Ладно, может, из музея кто приедет, так отдадим. А вы себе возьмите какую надо…
Ефросинья подумала, пожевала запавшими старческими губами.
— Дак отец-от опять выкинет. Он еще в тридцатом, в коллективизацию, все иконы на растопку пустил, безбожник окаянный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
Климцов осторожно возразил:
— Вы думаете, нам придется торговаться? У них, наверное, уже все определено по документам — и уровень изношенности, и стоимость судна.
— Все может быть, — уклончиво ответил Панькин. — И если то судно нам не очень годится, ставь вопрос о продаже тральщиков, которые мы арендуем. По отзывам капитанов и механиков, они еще довольно прочные и могут плавать долго.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Ферму от прежней заведующей Фекла приняла порядком подзапущенной. Помещения, стайки и кормушки требовали ремонта, в котельной растрескалась печь, всюду была грязь. Доярки даже фляги для молока мыли холодной водой. Полей в колхозе не имелось, и возле скотного двора накопились горы навоза.
Фекле, привыкшей к чистоте и аккуратности, такое хозяйство не понравилось, и она принялась наводить в нем порядок. Сходила к Мальгину в сельсовет и попросила его отвести место для свалки навоза подальше от села, в тундре. Потом позвала на помощь Немка. Он привез глину, песок, известь и стал ремонтировать печи в котельной. Но одному Немку выполнить весь ремонт было не под силу, и Фекла решила пригласить еще Дорофея Киндякова.
Дорофей на ремонте судна был занят не полный день, однако приниматься за кормушки в коровнике ему не очень хотелось.
— Я на ремонте Боевика вкалываю. Навигация скоро…
— Выбери времечко-то. Очень прошу.
— А чего меня просить? В правление иди, пусть дадут тебе людей и наряд оформят как следует быть.
— Будет, будет наряд, Дорофеюшко! Уж я тебе обещаю. Ты только согласись. С людьми нынче туговато. Сам видишь, многие на зверобойку собираются…
Дорофей не сдавался.
— Сказал — занят.
— Я тебе хошь бутылку, хошь две поставлю, — пустила Фекла в ход последний козырь.
Дорофей обиделся:
— Нашла калымщика! Да ты что? Я сроду за бутылку не робил.
Фекла хитренько прищурилась, погрозила пальцем.
— Полно давай. Какой мужик откажется от бутылки? Где видано? Мне ведь не жалко. У меня нынче зарплата приличная. Я тебе все сделаю. Что мне какая-нибудь десятка?
— Тьфу! — Дорофей вскочил, как ужаленный. — Ей говорят одно, а она другое. Никаких бутылок мне не нужно. Взяток не беру.
— Так это ж не взятка, а могарыч…
— Шут с тобой. И так сделаю, А материал есть?
— Материал Немко подвез, — обрадованно сказала Фекла.
— За бутылку?
— Был грех… Он хоть не пьет, да копит. У него скоро день ангела…
Дорофей уж совсем добродушно залился смехом:
— Хо-хо-хо! Нашла… нашла ангела! Ох-хо-хо…
— Ох-хо-хо да хо-хо-хо! — передразнила Фекла. — Чем не ангел? Безотказный человек! Умелец на все руки. Только кликни — все сделает. А тебя уговаривать приходится, словно ижемского купчину. Уж до чего доломался!.. Ну я пойду за нарядом. Спасибо тебе.
— На здоровье, — буркнул Дорофей.
У порога Фекла задержалась:
— Женка-то где? Здорова ли?
— А что, и ее захомутаешь на ферму? — насторожился Дорофей.
— Да нет… Старовата.
— И то верно — стара. Здоровье неважное. Ушла к Мальгиным в чулан помолиться… Свои-то иконы я еще в тридцатом году вынес из избы, а у них сохранились. Родион хотел было в расход пустить, да оставил как память о матери. Только запрятал в темный угол, чтобы не видели. Праздник нынче какой-то…
— Верно, Евдокия… А иконы нельзя в чулан прятать. Им свет нужен.
— Да ты что? Разве можно так говорить? — Дорофей изумленно уставился на Феклу. — Активистка, член правления, заведующая фермой — и веруешь?
— Я же тебе не сказала, что верую. Не наговаривай. Так не забудь про ремонт. Прощевай!
— Будь здорова!
Дорофей, вспомнив о возрасте жены и о ее болезнях, погрустнел: недоброе предчувствие легло на сердце…
x x x
Ефросинья пришла к дочери, когда та, подоткнув подол, мыла в чулане пол после побелки. Чулан служил Мальгиным продовольственной кладовкой, в нем хранили соленую рыбу в бочонках, ягоды — морошку и чернику и другие припасы. К весне они были почти съедены, чулан опустел, и Густя занялась им, благо у нее был выходной день.
Ефросинья, постояв у порога, приметила, что угол в чулане опустел, иконы исчезли.
— Куды иконы-то дели? — спросила она у дочери.
— Вынесли на поветь, там положили, — ответила Августа. — Только чулан загромождают. Да и довольно их тут хранить. Увидит кто — неприятностей не оберешься. Скажут — муж предсельсовета, жена завклубом, а доски хранят. Уж не молятся ли втихую?..
Ефросинья недовольно поджала губы и укоризненно посмотрела на дочь, которая старательно выжимала над ведром тряпку.
— Сегодня Евдокия. Грех полы-то мыть… Большой грех!
— Полноте, мама. Спутники запускаем, космонавты летают, а вы все еще в бога верите. Пора бы от старинки-то и отрешиться.
Ефросинья насупилась и хотела было уйти, но спросила:
— Где они лежат-то? Я хоть одну возьму. А то еще пожгете, хватит у вас ума…
— А на повети. Берите, пожалуйста, хоть все, пока не пришло лето и не хлынули сюда бородатые москвичи. Те приедут — все подберут. Охочи до предметов старого быта.
— Бородатые-то москвичи иконы собирают из корысти. Я слыхала, что продают их там за большие деньги. За границу утекают наши иконки к католикам разным. Вот ты, культурный работник, позаботилась бы, чтобы иконы взяли в музей в Архангельск. Там бы они сохранились. Все лучше, чем барышникам отдавать…
— Ладно, может, из музея кто приедет, так отдадим. А вы себе возьмите какую надо…
Ефросинья подумала, пожевала запавшими старческими губами.
— Дак отец-от опять выкинет. Он еще в тридцатом, в коллективизацию, все иконы на растопку пустил, безбожник окаянный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199