— Приехал уже, — сказал один из крестьян.— А? Что? Что такое? — лепетал рыжий. Его вдруг словно прорвало, и он разбушевался. Но Иван и грек подхватили его под руки и вывели из дома. Грек ушел, а Иван вернулся, убрал шарманку и все причандалы и лег спать за ширмой. Но спал он недолго. Вскоре проснулся молодой крестьянин, который вытягивал «счастье», и в ночлежке поднялся шум. Парень завыл, завизжал нечеловеческим голосом:— Ой, боже ж мой, боже мой! Ой, пропал я, пропал!Все вскочили и обступили его, начали расспрашивать.Но крестьянин катался по нарам и дико выл.— Ой, деньги мои, деньги! Ой, деньги пропали! Триста рублей — все до копеечки…И опять выл. Безнадежно, тоскливо, жутко и бился головой о нары. Бился сильно, размеренно, словно хотел пробить доски и достать оттуда деньги.— Полиция… Полиция… — вдруг зашептал кто-то.В комнату вошел околоточный и трое полицейских. Околоточный опросил крестьян и обратился к Ивану:— Рыжий и грек были здесь?— Я не знаю, я спал…— Врет, были! — крикнул крестьянин.— Одевайся. — И он увел Ивана и Соломонию с собой, захватив и бутылку вина, которую оставил рыжий парню.— Пошли.В полиции Ивану задали несколько формальных вопросов и, не располагая уликами для обвинения, передали обоих в этапную тюрьму, как беспаспортных. Из тюрьмы отправили их домой, туда, откуда они сказались родом. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1 Осень 1909 года. Желтые листья грустно кружатся в сыром воздухе и с шелестом падают в пожухлую траву. С севера прилетает пьяный ветер. Отчаянно перемахнув через степь, он грудью упирается в высокую монастырскую ограду и, понатужившись, расшатывает прясла. Но ограда стоит прочно. Крепкие столбы поставила обитель. Не одолеть их пьяному северному гуляке. Глубоко вздохнув, он перелезает через ограду, спрыгивает в сад и трясет, лохматит деревья, хлопает ставнями окон в тихой келье отца Анания, стучит и поет ему тоскливым голосом отходную.Отец Ананий не любит осени. Она напоминает ему о неизбежности конца, навевает невеселые думы. Целыми днями ходит отец Ананий по келье, скучает, злится и проклинает кого-то… Тогда высокочтимый отец вспоминает о друзьях.«У кого я давно не был?»Перебрал десяток — отбросил. Вспомнил среди других отца Амвросия — лаврского архимандрита, товарища давних лет. Захотелось вдруг повидать его. Отец Амвросий состоял игуменом в Балте, в незначительном монастыре, и там же был викарным епископом.— К нему!Отец Ананий сдал паству на попечение отцу Гурию и послал в Балту отцу Амвросию телеграмму: «Встречай на покров».Отец Амвросий рад был гостю и устроил ему пышную встречу. Толпа монахов выстроилась у дверей церкви, молитвами, святой водой и крестом приветствовала высокого гостя и повела в церковь. Отец Ананий молился, клал поклоны, внимательно следил за службой, хотя в душе проклинал старого Амвросия, который тянул ее, как ленивые быки на гору. Он все больше нервничал и нетерпеливо ждал конца, чтобы отдохнуть. Вместе с тем ему, словно откуда-то издали, слышался знакомый голос в хоре монахов. Сочный баритон выделялся среди десятков голосов и доходил до слуха отца Анания какими-то знакомыми бархатистыми нотками. Отец Ананий прислушался. Действительно, голос знакомый. Где-то он его слышал, только вот не может припомнить, где именно. Напрягал память, но не находил нужного ответа. Обрывки мыслей, воспоминаний, но ничего наверняка. Оглядываться отцу Ананию в церкви неудобно. А клирос где-то в углу. Он с нетерпением ждал конца службы, но, не выдержав, спросил ближайшего монаха:— Кому принадлежит этот прекрасный голос, что так хорошо берет верхние ноты?— Ивану, Ивану, отче. Недавно прибыл к нам с Почаевской лавры.— А как выглядит этот певун? Старый, молодой?— Не будет и тридцати, преподобный отче. Не старый. Но ловкий и в вере православной силен. Отцу Амвросию нравится…Догадка переходила в уверенность. Отцу Ананию не терпелось быстрее проверить ее. Вместе с тем воскресало желание снова попытаться добыть деньги.Служба окончилась. Отец Ананий, выходя из церкви вместе с отцом Амвросием, следил за толпой монахов и невпопад отвечал на его вопросы. Тот заметил странное поведение приятеля, заинтересовался причиной.— Причина уважительная, отец Амвросий… Вот узнаешь. — И как только закрылась за ними дверь, спросил:— Слушай, отец Амвросий, давно ли у тебя этот певучий инок живет?— Иван? Не сказал бы, что давно, меньше года. А ты разве знаешь его?— Откуда он прибыл?С Почаева… Собственно, не только оттуда. На Подолии, Волыни и по всей Бессарабии нет монастыря, где бы его не знали. Бедовый инок. Он тем мне и нравится, что такой ловкий, как цыган на ярмарке. А ты что, знаешь его?— Да так… Немного знаю. Любопытная фигура, слово чести… А ты неплохо живешь, — перевел разговор отец Ананий, осматривая пышную обстановку собрата. — Не жалуешься на православную паству?— Скрывать не стану, почитает народ. Не голодаем.— Вижу. Вот эти коврики, очевидно, из-под Кишинева привезены, здесь нет таких, — говорил он, щупая ковры молдавской ручной работы. — Чудесно сделаны.— Есть из-под Кишинева, есть и здешние. Хоть и зовут этих дикарей тринадцатой верой, но угодить людям они умеют, да и мастера на все руки, каких среди нашей «хохландии» не встретишь.— Дары несут?— Несут… Не сглазить бы, как говорят у нас в Приднепровье: жаловаться нельзя, чтоб не повредить. Роптать не могу, особенно перед тобой, коллега. Ведь так, дорогой мой Ананий. Мы с тобой с детства коллеги, если можно так выразиться. А?И отец Амвросий на мгновение заглянул в прошлое, такое яркое, запутанное и бурное, как, впрочем, и у отца Анания. Всплыли в памяти студенческие годы, дочь богатого помещика, ресторан, гулянка, а потом… Потом все покрыл хмельной туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125