Герцог Нормандский должен быть благодарен ему за долгую и честную службу, но юноша знал, что герцог Роберт, скорее всего, сам лишился владений и не в состоянии отплатить ему, даже если и захочет. Рожер мучительно страдал от одиночества, и это усиливало его тоску; откровенно поговорить о своих личных делах и запутанной семейной жизни он мог только с отцом Ивом, но священник был слишком занят — многие клирики болели, а воины очень нуждалось в утешении. Он боялся присоединиться к другим рыцарям, обычно собиравшимся днем или после ужина, потому что любая насмешка над незадачливым мужем, любая сальная шутка могла закончиться поединком. Фома оказался единственной родной душой, и они вели долгие беседы, сидя за чисткой доспехов, но гордость не позволяла рыцарю разгуливать по лагерю как бы на равных с арбалетчиком. За полосой укрытий рыцарю в полных доспехах делать было нечего; сидеть там считалось уделом пехотинцев, и пять дней после неудачного штурма стали для Рожера самым тоскливым и одиноким временем за все паломничество.Но утром восемнадцатого июня, в день Святого Ефрема, лагерь облетела чудесная, воодушевляющая весть. Гонец, скакавший всю ночь, принес известие о том, что христиане взяли Яффу! Семнадцатого числа в порт вошел генуэзский флот, городские христиане взялись за оружие, и небольшой гарнизон неверных бежал на юг. К счастью, моряки были готовы вести долгую осаду порта и запаслись едой, вином и лесом для строительства машин. Яффа, ближайший к ним морской порт, была расположена всего в сорока милях, и раз теперь там хозяйничали итальянцы, то пилигримы могли сразу же начать сооружать осадную технику. Вожди немедленно устроили совет, на котором определили план последующих действий, а рыцари и даже пехотинцы наперебой высказывали свое мнение каждому, кто соглашался их слушать. Днем большой отряд кавалерии отправился в Яффу, чтобы сопровождать караван, а когда паломники увидели верблюдов, с обоих боков которых покачивались притороченные к седельным сумкам брусья, обрадовались так, словно Иерусалим уже взят.На следующий день они приступили к выполнению подготовки в соответствии с новым планом.Оказалось, что совет, ко всеобщей радости и облегчению, решил попытаться использовать все достижения осадной техники сразу. Подкопы, конечно, исключались, но прибывшие на кораблях умелые плотники тут же принялись строить катапульты. Другие в это время стали ломать прутья и плести из них надежные укрытия от стрел, которые предстояло установить возле катапульт и таранов. Герцог Лотарингский показал пример остальным и сам уселся за эту работу, а рыцари и знать неуклюже пытались помогать пехотинцам. Снова, как в Дорилее и Антиохии, в самый последний момент пришла неожиданная помощь. За три года военной жизни все худо-бедно научились плести щиты, и укрытия из них получались ничуть не хуже деревянных козырьков. Множество людей взялось за несложную работу, и к вечеру двадцатого июня все было готово.Линия укрытий, сооруженная пехотинцами от нечего делать, сейчас пришлась очень кстати. Защитники города не смели высовываться из-за зубцов, а потому не могли далеко посылать стрелы, и пилигримы беспрепятственно достигли подножия стены. Рожер помог смастерить укрытие для тарана, который как раз заканчивали сооружать, облачился в доспехи и присоединился к отряду, которому предстояло тащить к стене огромный деревянный козырек. Козырек представлял собой остроконечный навес, состоявший из трех слоев: сверху клали парусиновые мешки с песком, предохранявшим от подожженных стрел; под ними лежал набитый гибкими прутьями тюфяк, защищавший от тяжелых камней; все это опиралось на прочный каркас из брусьев. Навес стоял на шестнадцати прочных столбах, каждый из которых должны были нести четыре человека. Пилигримы единодушно признали это сооружение чудом военной техники.Несколько рыцарей в полных доспехах, в числе коих и Рожер, несли первый столб. Они без потерь достигли рва, умудрились спуститься по крутому склону, не повредив при этом навес, и установили его вплотную к заранее облюбованному участку стены, где сброшенные неверными камни и куски черепицы как следует утрамбовали мягкую почву дна рва. Затем отряд носильщиков бегом ринулся через простреливаемую зону и миновал ее благополучно, если не считать, что одному безоружному пехотинцу стрела угодила в ягодицу.Следующее задание заключалось в том, чтобы установить стойки, на которых будет раскачиваться таран. Рожер вызвался тащить балки, хотя итальянским плотникам было бы проще, если бы рыцари перенесли всю конструкцию уже собранной. Неверные прекрасно поняли, что происходит; они высыпали на стену и устроили невообразимый шум, изо всех сил колотя в литавры. Но больших камней у них уже не было, и повредить козырек они не сумели. Уютно устроившись под навесом, моряки принялись за работу, и к середине дня, когда все отправились в лагерь обедать, остов для тарана был собран.В самую жару они приступили к транспортировке самого тарана. То был ствол могучей сосны с берегов Адриатики, запасная грот-мачта генуэзского купеческого судна, и корабельные плотники, работавшие всю ночь, обмотали комель паклей, обернули парусиной и оковали железом.Ствол был обвязан крепким канатом, к которому крепились кожаные петли, и с каждой стороны его несло двадцать человек — как раз достаточно, чтобы справиться с таким весом. Рожер был среди них. Он отложил меч и щит, потому что эту опаснейшую часть работы нужно было закончить как можно скорее; стоило кому-нибудь из них споткнуться, и всем остальным пришлось бы бросить свою ношу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120