Согласно договору он был бесплатным, но греки отказались отпускать его даром. Не обошлось без криков и бурной жестикуляции. Признаков военных действий было мало: перед лагерем стояла вереница греческих баллист с провансальскими пехотинцами у ворот, а на приличном отдалении от южных ворот располагался отряд арбалетчиков и копейщиков, готовый отразить вражескую вылазку. Вид у всех был бодрый, и даже женщины выглядели сытыми. Похоже, граф Тулузский был хорошим хозяином и следил за всем самолично.Но язык провансальцев настолько отличался от северофранцузского, что объясняться с ними было трудно. Рожер перешел в следующий лагерь, у восточной окраины. Тот тоже был устроен с толком и хорошо охранялся, но здесь и вовсе поговорить было не с кем. Тут обосновалось войско герцога Лотарингского, большинство подданных которого говорило только по-немецки. Он по-латыни спросил у священника, где расположились итальянские норманны, и тот махнул рукой на север.Лагерь графа Тарентского был совершенно не похож на все остальные, в том числе и на нормандский. Сновали смуглокожие слуги, переговариваясь на неведомом языке, а вместо деревянных хижин здесь стояли шатры, среди которых попадались и обтянутые шелком. Рожер увидел отряд конных рыцарей в полном вооружении, державшихся поодаль от баллист, которые обстреливали северные ворота. Сейчас рыцари бездействовали, а их соратники либо ухаживали за лошадьми, либо ужинали. Рожер обратился к крайнему рыцарю, рассеянно опустившему копье.— Добрый вечер, сир. Я — Рожер Фицосберт де Бодем из Англии и только что прибыл с отрядом герцога Нормандского. Не расскажете ли, как идут военные действия?Рыцарь смерил его взглядом. Этому темноволосому юноше было лет двадцать с небольшим, и его белозубая улыбка казалась веселой и приветливой. Он ответил на хорошем, хотя и не совсем уверенном северофранцузском:— Сдается мне, осада затягивается. Но что-то потихоньку затевается: на озере подозрительно возятся греки, и есть надежда, что турецкого коменданта удастся подкупить. Что нового в Нормандии и особенно в графстве Э.? Мой дед Вильгельм родом оттуда, а меня зовут Роберт Фицральф де Санта-Фоска из Апулии.— Тогда, сир, выходит, что мы с вами двоюродные братья. Мой отец родился в Нормандии, но вместе с графом Э. переселился в Англию; его дядя Вильгельм отправился в Италию, и с тех пор мы ничего о нем не слыхали.Роберт протянул руку, сдвинув поводья к локтю. Они принялись возбужденно сопоставлять имена, даты и выяснили, что они действительно братья, но не двоюродные, а троюродные. Затем, конечно, разговор пошел о войне. Из Италии они шли к Константинополю одним и тем же маршрутом, но Роберт — на шесть месяцев раньше. Он тщательно перечислил все споры и сделки, заключавшиеся по дороге; казалось, для простого рыцаря он слишком много знал и все объяснял исходя из низменной природы человека. Больше всего его занимали два вопроса: будущие завоевания паломников и их отношения с греческим императором. Рожер же никогда не думал об этом. Он искренне считал, что будет помогать отвоевывать у турок и прочих неверных захваченные ими города и закончит свои дни, обороняя от них какой-нибудь замок. Ему и в голову не приходило волноваться из-за того, кто будет его повелителем. Роберта очень заинтересовало, какую он дал клятву, и Рожер объяснил, что в Англии он был безземельным и свободным, но перед походом стал вассалом герцога Нормандского — правда, лишь на время паломничества. Позже герцог сам дал такую же клятву греческому императору. Это вызвало бурю недовольства, поскольку распространялось и на его вассалов. Однако стоит герцогу засобираться домой, и они снова станут свободными.— Но это же замечательно! — воскликнул Роберт. — Граф Тарентский тоже вассал императора, но он-то собирается остаться здесь, а я служу ему — что в Византии, что в Италии. Ты скоро будешь вольным, как ветер, и если сможешь захватить какой-нибудь замок, то оставишь его себе. Я знаю, что замышляет Боэмунд: он хочет отобрать у императора Антиохию. Если он не выделит мне лен, я под благовидным предлогом взбунтуюсь и попрошу убежища в твоем замке!Для Рожера это было чересчур. Он объяснил, что никогда бы не оставил замок себе (по возможности, он предпочел бы получить его от какого-нибудь сеньора, которому он рад будет служить) и что паломникам, давшим обет, негоже говорить о клятвопреступлении. Роберт с серьезным видом кивал головой, словно одобряя слова Рожера, но видно было, что все это ему глубоко безразлично. Вскоре показалась группа арбалетчиков: заступала на пост ночная стража. Юноши пожали друг другу руку и договорились встретиться завтра вечером — если, конечно, оба будут свободными от дежурства.Рожер двинулся в обратный путь. Он глубоко задумался и, не обращая внимания на шум, с которым лагерь готовился ко сну, восстанавливал в памяти все, что с ним произошло за эти десять месяцев. Из Рэя он на корабле прибыл в устье Сены, а затем без лишней спешки добрался до Руана. Далее — шесть недель ожидания в Нормандии, знакомство с другими паломниками и страх, что все закончится еще до того, как они тронутся в путь. Наконец герцог, не отличавшийся особой обязательностью, распорядился выступать, и они шли через Францию, Бургундию и Савойю, до самой Италии. Это был поход от окраин цивилизованного мира к его средоточию, от варварства к вершинам культуры. Земли на юге были изобильны и плодородны, от запасов ломились амбары, а люди встречали пилигримов с радостью. Здесь говорили на всех языках — от северофранцузского до итальянского, легко переходя с одного на другой, так что было трудно понять, много ли ты прошел за день;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120