Но когда мы возьмем Антиохию, скорее всего, настанет передышка.Никогда еще Рожер не видел жену подавленной. Он удивился, но не стал доискиваться причины. Анну разозлило его безразличие.— Ты не понял, — с несчастным видом ответила она. — Ты прошел через мирную Италию, провел зиму у родственников, а когда прибыл в Византию, договор с императором был уже подписан. А мы шли через Славонию осенью, когда горные реки разливаются. Горцы сбрасывали на нас огромные камни, мы мерзли и голодали, а лошади то и дело сбивали себе ноги. Когда мы достигли Византии, греки встретили нас как чужих, и нам пришлось выбирать между грабежом и смертью от голода. С тех пор как мы покинули Ломбардию, нам все время грозили смертельные враги, но тогда рядом был Жиль. А теперь паломников становится меньше и меньше, и каждый шаг уводит нас все дальше от Прованса.Она заплакала, и Рожер не знал, как ее успокоить. Вдруг его осенило.— Радость моя, сейчас эта страна враждебна нам, но вскоре все изменится. Когда пилигримы поселятся в здешних замках, тут будет вторая Франция. Турки боятся встретиться с нами лицом к лицу, а каменные стены этих городов сдержат их. Забудь свои страхи! Лучше посмотри, как наш нормандец выбил из седла этого толстого брабантца!— Конечно, я ничего не боюсь — я ведь дочь барона! Просто мы слишком далеко от дома… — всхлипывая, говорила она. — Я расстроилась еще и из-за того, что мне сказала Алиса. Она говорит, ты считаешь меня язычницею, а замок отца — разбойничьим притоном. Но мы только защищались от врагов. И отлучение давно снято и с меня, и с моего отца. Бедный Жиль все уладил, когда я вышла за него замуж. И зачем тебе понадобилось тайком от меня разговаривать с камеристкой?Рожер подавил раздражение: его жена умела в мгновение ока превращаться из испуганной девочки во взрослую даму, защищающую свое достоинство, и ему приходилось отвечать сразу обеим. Возможно, он был не прав. Ему пришлось улыбнуться и примирительно заговорить согласным тоном.— Пожалуйста, дорогая, не думай, что я дурного мнения о твоей семье. Твой отец — честный человек, он отстаивал свои права, и я охотно признаю, что граф мог ошибаться. Ты добрая христианка, вот и госпожа Алиса сказала, что ты никогда не пропускала мессу. Я люблю и уважаю тебя. А смелостью ты превосходишь всех женщин, равных тебе по рождению. Ну же, перестань плакать и полюбуйся турниром!Призыв к родовой гордости сделал свое дело. Она икнула и нерешительно улыбнулась.— Милый, это путешествие совершенно измучило меня. Когда настал праздник, я вдруг ударилась в слезы! Наверное, эта старая дура Алиса неправильно поняла твои слова. Я уверена, что ты сумеешь меня защитить, и эти отважные рыцари — тоже. Жаль только, что их так мало. Похоже, наше войско тает. Теперь мы все помещаемся в одном лагере.— Да, нас день ото дня становится меньше, — хмуро подтвердил Рожер. Он и сам это заметил. — Люди умирают от болезней, а кое-кто дезертирует, вроде моего Годрика, оставшегося в Никее. Ты знаешь, что я выступил в поход с двумя слугами и тремя лошадьми? Но не хватает и многих храбрых рыцарей. Однако не горюй — скоро и мы будем скакать по собственным землям!Эта мысль утешила Анну как нельзя лучше. Разве можно быть несчастной, думая о своем лене? Через минуту она с увлечением обсуждала стати лошадей, участвовавших в турнире.Рожер тяжело задумался. Анна была непоколебимо уверена в том, что святое паломничество — это всего лишь средство обеспечить землями нищих рыцарей Запада, но предпочитала не спорить с мужем, когда он начинал разглагольствовать об их долге перед восточными христианами. А страхи ее быстро пройдут: все пилигримы подвергались серьезной опасности с тех самых пор, как покинули Европу, и привыкли смотреть ей в лицо.Он любил жену. И все же ему было бы легче, если бы с ней не приходилось разговаривать. Другие даже не пытались делать вид, что прислушиваются к женским советам. Но тогда их брак потеряет всякий смысл. Лучшие труверы Запада собрались в их войске. Они воспевали любовь с не меньшим пылом, чем войну, однако это была совсем не та любовь, которая соединяет мужа и жену. В мире, где браки заключаются родителями по денежным или дипломатическим соображениям, любовь превращалась в нечто неосязаемое. Куртуазность требовала от мужчин соблюдения определенных правил политеса. Они должны были поклоняться женщине как неземному существу, а супружеские пары строили свои отношения так, чтобы не нарушать уединение друг друга. Рожер же весь день скакал рядом с женой, ночью делил с ней ложе и не отходил от нее ни на шаг. Жизнь была бы куда легче, если бы Анна на время онемела.
* * *
Чем ближе становилась Антиохия, тем медленнее продвигались паломники. Дорога становилась все круче. Поступили донесения, что впереди стали появляться турецкие всадники, и Рожеру вместе с другими рыцарями — теми, кто успел обзавестись местными лошадьми, — пришлось отправиться в авангард. Их прозвали «туркополами», или «турецкими жердями», потому что владельцам низкорослых турецких лошадок волей-неволей приходилось сражаться на местный манер: щиты и копья они оставляли в обозе и везли с собой лишь короткие луки. Рыцари не умели стрелять назад или вбок, как это делали турки, но их доспехи были непробиваемы для стрел, а враг, не понимая этого, держался на почтительном расстоянии.Войско стало многочисленнее, чем раньше. К колонне пехоты примкнуло много местных христиан, а из Киликии, покрывшейся сетью гарнизонов графа Танкреда, выходили небольшие группы оказавшихся лишними рыцарей и арбалетчиков и быстро догоняли неспешно передвигавшихся паломников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120