Я уже говорила, что матушка решила предпринять это путешествие, потому что один знакомый торговец должен был ей значительную сумму денег, от получения которой зависело наше будущее. С другой стороны, торговые дела моей матушки шли плохо, она влезла в долги. Уезжая из Вольнота, она оставила все свои дела на одного своего родственника, адвоката, который их окончательно загубил. Матушка узнала, что на все ее имущество наложен арест; и в тот же день, в довершение всех несчастий, ей сообщили, что ее парижский должник, запутавшийся в долгах и преследуемый многочисленными кредиторами, арестован как банкрот, уклоняющийся от выполнения обязательств. Не в силах вынести столько ударов судьбы одновременно, моя бедная матушка заболела. Не прошло и недели, как она скончалась, не сумев побороть злокачественной лихорадки.
И вот я одна в Париже, предоставленная сама себе, без родственников, без друзей; как мне говорили, красивая собой, приятная во многих отношениях, но безо всякого знания света. Перед смертью матушка передала мне кошелек, в котором я нашла четыреста луидоров, и так как я пока не нуждалась в новом белье и верхней одежде, то я вообразила себя богатой. Первым моим движением было уйти в монастырь, стать монахиней... Но представив себе, какие страдания меня ждут (а у меня, как вы помните, был в этом отношении опыт), да и наслушавшись рассказов одной дамы, моей соседки, я отказалась от поспешного решения и решила немного подождать.
Соседку мою звали Буа-Лорье; она занимала удобную квартиру в том же доме, что и я. Она буквально ни на шаг от меня не отходила в первый месяц после смерти моей незабвенной матушки. Я буду вечно ей признательна за поддержку и утешение, которые она мне оказала в постигшем меня горе.
Мадам Буа-Лорье была женщиной, которую нужда заставила служить забавой богатых бездельников. Теперь ей удалось убедить окружающих в, том, что она порядочная женщина, и в этом деле не последнюю роль играла ее пожизненная рента, заставлявшая забывать о роде ее прежних занятий.
Тем временем снедающая меня печаль уступила место холодным размышлениям. Будущее меня страшило; я поведала об этом своей единственной подруге; я открыла ей свое истинное финансовое состояние. Я надеялась получить совет от опытной женщины, и я его получила.
— Как же вы неопытны, — сказала она мне как-то утром. — Неопределенное будущее пугает даже людей богатых. Стоит ли поминутно заглядывать в день грядущий, когда ваше положение совсем не столь печально, как вы себе его представляете. Разве у девушки, имеющей столько достоинств, например такую фигуру и лицо, могут быть какие-то сомнения и колебания? Необходимо только вести себя правильно и осмотрительно. Нет, мадемуазель, вам не о чем беспокоиться: я найду то, что вам надо; может быть, даже хорошего мужа, потому что, сдается мне, вы одержимы манией посвятить себя служению религии. К сожалению, бедное дитя, вы не представляете себе истинной цены того, к чему стремитесь. Ну так позвольте мне сказать: сорокалетняя женщина, у которой опыт пятидесятилетней, знает, что нужно такой девушке, как вы. Я буду вам матерью и отцом, — добавила она, — и выведу вас в свет. Сегодня же я представлю вас моему дяде Б., который должен ненадолго зайти. Это богатый финансист, порядочный человек, который быстро найдет для вас хорошую партию.
Я бросилась на шею Буа-Лорье, искренне поблагодарила за все, и, признаюсь, уверенность, с которой она говорила, убедила меня в том, что все сложится самым счастливым образом.
О, как глупы бывают неопытные и не в меру самолюбивые девушки! Уроки аббата Т... открыли мне глаза на ту роль, которая нам предназначена на этом свете применительно к Богу и законам людей, но я совсем не знала общества. По крайней мере, его изнанки.
Я верила всему, что мне говорили. Я не умела критически взглянуть на то, что однажды увидела. Буа-Лорье казалась мне, по крайней мере, не хуже мадам С... и аббата Т... Только об отце Дирраге я не могла вспоминать спокойно. Бедное невинное создание! Неужели это на самом деле была я?
Финансист Б. явился к мадам Буа-Лорье в тот же день в пять часов. За первые три четверти часа обо мне не было сказано ни слова. Потом хозяйка решила перейти к делу. Она знала, чего хотела. Хитрости ей не занимать, и она решила пригласить меня в комнату для беседы только через два часа после прихода уважаемого человека. Войдя в комнату, я сделала глубокий реверанс, а Б. даже не счел нужным встать. Тем не менее он усадил меня рядом с собой и стал меня рассматривать, поглаживая свой огромный живот. Вид у него был задумчивый и даже немного рассеянный. Таковы многие люди, занимающие в обществе подобное положение. Но несмотря на внешнюю незаинтересованность, он проявил неожиданную прыть. Сделав комплимент по поводи моих ножек, он вдруг грубо схватил меня за бедро, да так больно, что я вскрикнула.
— Моя племянница рассказывала о вас, — сказал он, не обратив внимания на мою реакцию. — Черт возьми, у вас красивые глаза, прекрасные зубы, а какие крепкие ляжки! О, из вас должно что-нибудь получиться! Начиная с завтрашнего дня компанию за обедом будет составлять вам мой хороший друг... У него столько золота, что им, пожалуй, можно было бы завалить всю эту комнату. Уверен, он будет от вас без ума! Это настоящий бонвиван, вам не придется с ним скучать. Ну, детки, прощайте, — сказал он, вставая и застегивая жилет. — Поцелуйте меня в обе щеки. И та и другая... Вот так... я же вам как отец. Обедать будем завтра у меня.
Финансист закрыл за собой дверь, а мадам Буа-Лорье стала уверять меня, что я очень понравилась солидному господину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70