и наконец, в назначенный день мы уехали в ваше поместье.
Прибыв в это приятное место, я не думала о переменах в моем положении, ведь все мои мысли были направлены на то, чтобы доставлять вам удовольствие.
Прошло два месяца, вы не торопили события и как будто не спешили внушить мне желания, об исполнении которых давно уже мечтали. Я всегда была к вашим "услугам". Исключение составляла постель. Ваши рассуждения о том, что наша близость принесет мне более радостные, более живые впечатления, нежели те, что я уже испытывала, не убеждали меня. Я знала, что как только увижу вашу стрелу, то буду умирать от страха, представляя, как она меня пронзит. "Разве возможно, — говорила я себе, — что такой крупный предмет можно безболезненно ввести туда, куда едва удается просунуть мой пальчик? К тому же это просто ужасно, если я стану матерью. Я не переживу этого!" Обращаясь непосредственно к вам, дорогой граф, я говорила: — Давайте избежим всего рокового, что таят объятия мужчины и женщины. Предоставьте все мне, я буду ласкать это упругое изделие, которое вы зовете "доктором". Я сделаю так, что, оставаясь в моих руках, он будет избавляться от божественного ликера, его переполняющего. Граф, вы насладитесь безмерно, и душа ваша будет спокойна.
Вы молча выслушивали меня и, пользуясь моей любовью к метафизическим рассуждениям, начинали развивать выводы из тех теорий, которые, по вашему мнению, могли склонить меня к тем радостям любви, к которым я была тогда не готова.
Однажды вы мне сказали: "Всеми нашими поступками управляет самолюбие. Удовольствие я получаю через самолюбие, поступая так или эдак. Я вас люблю потому, что мне нравится вас любить. То, что я сделал для вас, может вас устраивать, быть вам полезным, но мне вы ничем не обязаны. Я делаю это, теша собственное самолюбие, я решил, что мое счастье — помогать вам, именно поэтому я не буду до тех пор счастлив, пока и ваше самолюбие не будет удовлетворено. Человек часто дает милостыню нищим, он даже терпит какие-то неудобства ради того, чтобы помочь им; его действия полезны для общественного блага и с этой точки зрения он достоин всяческих похвал. Но с другой стороны, если смотреть его глазами — все предстает в совершенно ином свете. Он дает милостыню, потому что сострадание, которое он испытывает, мучает его, и ему проще расстаться с деньгами, чем переживать муки сострадания. В этом случае любовь к себе, подкрепленная тщеславным желанием прослыть человеком милосердным, вполне возможно, получает настоящее внутреннее удовлетворение, стремление к которому и двигает поступками этого человека. Все поступки, которые мы совершаем, подчиняются двум принципам: "в меру возможностей получать удовольствия", "в меру возможностой избегать огорчений".
Однажды вы узнали о нескольких уроках, полученных мною у аббата Т... "Он научил вас, — сказали вы мне, — что мы не являемся хозяевами наших мыслей и не можем совершать выбор, точно так же, как не от нас зависит: заболеть нам лихорадкой или нет. На самом деле, — добавили вы, — мы видим, благодаря простым и ясным наблюдениям, что душа не решает ничего, что ее проявления лишь следствие чувств и возможностей тела; что те вещи, которые могут нанести вред работе внутренних органов, волнуют душу, портят настроение. Ничтожный капилляр или поврежденный нерв в мозгу могут превратить умного, воспитанного человека в полного дурака. Мы знаем, что природа следует простым и незыблемым принципам. А так как ясно, что мы не свободны в конкретных действиях, то мы не свободны ни в чем. Добавим к этому, что если бы люди жили исключительно духовными заботами, они все были бы одинаковы. Словно отлитые в одной форме, они избегали бы самостоятельности и мыслили бы в одном направлении и чувствовали бы одно и то же. Однако на деле это все совсем не так. Поведение людей определяют причины более земные, имеющие чисто материальное происхождение, и об этом не подозревают те, кто строит свои легковесные теории, выбирая между сознанием и материей".
Но давайте спросим доверчивых людей: что такое сознание? Как Оно так может: существовать и одновременно нигде не быть? Если оно где-то есть, то оно должно занимать какое-то место; если оно занимает место, то ясно, что оно из чего-то состоит, а если оно из чего-то состоит, то это и есть материя.
Значит, дух, сознание есть химера или же это — проявление материи.
Из всех этих рассуждений с очевидностью следует, что, во-первых, мы мыслим так или иначе лишь в связи с процессами, происходящими в нашем организме, и в связи с теми представлениями, которые мы ежедневно получаем благодаря осязанию, слуху, зрению, обонянию и вкусовым ощущениям; во-вторых, счастье или несчастье нашей жизни зависит от разновидности этой материи и этих представлений. Таким образом, люди гениальные не должны тратить столько сил на то, чтобы внушить другим идеи, направленные на общее благо и, в частности, нацеленные на благо тех людей, которых они любят. Родители должны внимательнее прислушиваться к тому, чего желают их дети. Это тем более касается гувернеров, преподавателей и наставников, частенько отвергающих свободное волеизъявление своих учеников...
...Наконец, мой дорогой граф, мой страх перед интимными отношениями стал тревожить вас не на шутку, и вам пришла в голову мысль привезти из Парижа свою библиотеку эротических романов и коллекцию картин в том же духе. Интерес, проявленный мною к редким книгам, а еще больше — к картинам, подсказал вам, как действовать дальше, и в результате привел к успеху.
— Значит, вам нравится, — сказали вы, смеясь, — чтение и галантная живопись?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70