Я очень рад, у вас будут лучшие образцы. Но давайте условимся: я готов предоставить в ваше распоряжение библиотеку и картины на год с условием, что вы пообещаете в течение двух недель не дотрагиваться рукой до того места, которое, по справедливости, уже давно должно было бы принадлежать мне, и что вы искренне откажетесь от "мануэлизма". Никаких уступок, — прибавили вы, — при всех сделках не место снисходительности. Я имею все основания требовать этого от вас: выбирайте. Если вам не подходят мои условия, вам не видать ни книг, ни картин.
Почти не колеблясь, я дала обет воздержания на две недели.
— Это еще не все, — продолжали вы, — возьмем на себя взаимные обязательства: будет нечестно, если вы пойдете на такую жертву ради этих картин или ради преходящего удовольствия от чтения. Заключим пари, которое вы, несомненно, выиграете. Я спорю на свою библиотеку и картины против вашей девственности, что вы нарушите обет воздержания.
— У вас, сударь, довольно странное представление о моем темпераменте, — с обиженным видом сказала я. — Вы считаете, что я не отвечаю за свои поступки?
— Мадемуазель, не будем ссориться, прошу вас. К тому же я вижу, что вы не поняли цели моего предложения. Выслушайте меня. Не правда ли, всякий раз, когда я делаю вам подарок, ваше самолюбие, похоже, страдает из-за того, что вы получаете его от человека, которому вы не можете доставить соответствующее удовольствие? Вы выиграете, поэтому скоро получите и картины, и книги. Это будет честно и справедливо. Вам не в чем будет упрекнуть себя.
— Дорогой мой граф, — ответила я, — вы расставляете мне сети. Но вы сами попадетесь в них, предупреждаю вас. Я принимаю ваше пари и сверх того обязуюсь ежедневно заниматься исключительно чтением ваших книг и рассматриванием ваших восхитительных картин.
— По вашему указанию все, что было обещано, оказалось в моей комнате. Я пожирала глазами или, лучше сказать, рассматривала, не отрываясь, на протяжении первых четырех дней "Историю привратника из картезианского монастыря", "Историю привратника монастыря кармелитов", "Дамскую академию", "Богословские лавры", "Темидору", "фретийон", "Проститутку", Аретино и все в том же духе. Картины были столь выразительны, что их можно было рассматривать бесконечно. Сладострастные позы, изображенные на них столь живописно и выпукло, необычайно волновали мою кровь и манили к запретному.
На пятый день, после часа проведенного за этим чтением, я впала в состояние какого-то экстаза. Я лежала на своей постели, полог бы поднят со всех сторон. Две картины — "Праздник Приапа" и "Любовь Марса и Венеры" — стояли передо мной. Воображение мое было воспалено изображенным, я скинула одеяло и простыню и, не обращая внимания на то — закрыта дверь или нет, — принялась имитировать то, что видела. Каждая из изображенных фигур казалась мне живой и возбуждала до крайности. Мысленно я благодарила живописцев. Совокупляющиеся в левой части "Праздника Приапа" восхитили меня; в особенный восторг привела меня женщина, сладострастные вкусы которой прямо соответствовали моим. Правой рукой, совершенно машинально, повторила я движение мужчины, изображенное на полотне, и тронула интимное место. Я чуть было не вогнала туда палец, как вдруг неожиданная мысль остановила меня. Я осознала, что делаю запретное и нарушаю условие нашего пари. Это отрезвило меня и заставило отказаться от задуманного.
Я была далека от подозрения, что вы являетесь свидетелем моих игр. Я называю все игрой, потому что нельзя назвать даже слабостью мою невинную природную склонность. Теперь понимаю, каким безумием, великие боги, было мое сопротивление тем ни с чем не сравнимым удовольствиям истинных наслаждений! Вот к чему приводят предрассудки: они делают нас слепыми, они тиранят нас.
...Что касается остального, изображенного на картине, то это не будило моего воображения. И тут я перевела взгляд на второе полотно. Какое сладострастие таилось в позе Венеры! Я, как и она, вытянулась в томной позе: ноги чуть в стороны, руки призывно раскинуты. Меня волновал и мужественный Марс. Огонь, которым, казалось, были полны его глаза, проникал прямо в сердце... А это копье, растущее из соединения его ног! Я упала на одеяло, мои ягодицы сладострастно вздрагивали, а лоно мое непроизвольно двигалось навстречу победителю и готово было отдаться ему.
— Как, — воскликнула я, — сами боги принимают участие в том, от чего я отказалась! О, дорогой мой любовник, я больше не в силах сопротивляться! Приди, граф, я не боюсь больше твоего жала: можешь пронзить свою возлюбленную! Ты даже можешь выбрать, куда нанести удар: мне все равно, я вынесу твои удары стойко и не ропща, а чтобы подтвердить твой триумф, вот — мой палец вставлен!
Какая неожиданность! Какой счастливый миг! вы внезапно появились на пороге... Вы, еще более прекрасный, чем Марс на картине. Легкий домашний халат, в котором вы явились, был мгновенно сброшен.
— Из деликатности, — сказали вы мне, — я не мог воспользоваться тем первым преимуществом, которое ты мне дала; я стоял за дверью и все видел, но не хотел быть обязанным своим счастьем победой в хитроумном пари. Я пришел, милая моя Тереза, только потому, что ты меня позвала. Ты решилась?
— Да, дорогой мой любовник! — воскликнула я, — я твоя! Возьми же меня, я ничего не боюсь!
Мы бросились в объятия, как в волны, я без колебаний схватила стрелу, которая еще вчера казалась мне такой страшной, и сама приложила к отверстию, к которому она стремилась; вы погрузились в меня, и, несмотря на то, что порыв был неудержим, новое, необычное ощущение не вызвало у меня никакой боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70