Сверх того, наказывая кого-либо за подобные проступки, вы, тем самым, засвидетельствуете определенную партийную принадлежность, так что важнейший закон нового правительства, а именно, равное пользование свободой, окажется под угрозой.
Перейдем теперь ко второму разряду человеческих обязанностей, где содержатся обязанности по отношению к себе подобным. Без всякого сомнения, второй разряд является самым обширным.
Христианская нравственность предписывает чрезвычайно неопределенные правила обхождения человека с другими людьми. Правила христианства основываются на слишком грубых рассуждениях для того, чтобы мы были в состоянии их допустить. В самом деле, когда хотят заложить твердые основания нравственности, то с особой тщательностью избегают принимать в качестве таковых софизмы.
Нелепая христианская нравственность предписывает нам любить ближнего своего как себя самого. Разумеется, трудно подыскать изречение более красивое, если только допустить, что ложь сама по себе может быть прекрасна.
Любить ближнего своего как себя самого не следует, ибо такое поведение явно противоречит всем законам природы, а ведь только голос естества должен управлять нашими жизненными поступками. Однако же любить ближних можно, но как братьев, как друзей, которых дала нам природа. С этими друзьями лучше всего обитать в республике, где упразднение всяческих различий с необходимостью скрепляет узы человеческого общежития.
Пускай же человеколюбие, братство, благотворительность отныне диктуют нам обязанности по отношению друг к другу. Мы будем выполнять означенные обязанности по мере сил, которыми нас наделила для этих целей природа.
Тем не менее, мы не станем хулить или слишком сильно наказывать тех из граждан, которые по своей меланхолии или раздражительности не видят, в отличие от прочих, в означенных узах ничего доброго, какими бы трогательными эти узы нам ни казались. В самом деле, желание с помощью обмана принудить граждан соблюдать некие общие законы является совершенно нелепым.
Подобный смехотворный поступок сопоставим с такой ситуацией: командующий армией приказывает своим солдатам облачиться в мундиры одинакового размера. Следовательно, совершенно несправедливо требовать от людей, наделенных различными характерами, одинакового подчинения законам. Пригодное одному может не подходить другому.
Я соглашусь с тем, что невозможно принимать столько законов, сколько насчитывается граждан, но все-таки законы могут быть малочисленными и снисходительными, так что любой человек, независимо от своего характера, легко станет им подчиняться. Сверх того, наши малочисленные законы должны без труда приспосабливаться к особенностям каждого гражданина. Судья, этими законами руководствующийся, прибегнет к более или менее строгому наказанию в зависимости от характера обвиняемого.
Определенный разряд людей, очевидно, не способен придерживаться общепринятых добродетелей, подобно тому, как одно и то же лекарство по-разному действует на людей различного темперамента. И сколь же велика будет ваша несправедливость, если от меча закона пострадает гражданин, в силу своей природы неспособный перед законом склониться!
Тогда вы окажетесь повинны в равной несправедливости, как если бы вы заставили слепого определить тот или иной цвет.
Установленные мною важнейшие принципы, как вы понимаете, с необходимостью требуют снисходительных законов, и, прежде всего, окончательного уничтожения свирепостей смертной казни. Как видно, законы, посягающие на жизнь человека, являются неисполнимыми, несправедливыми и недопустимыми.
Впрочем, здесь я совсем не подразумеваю те многочисленные случаи, о них речь пойдет в дальнейшем, когда человек, нисколько не оскорбляя природу (а я это также докажу), получает от нашей общей матери полную свободу покушаться на жизнь другого лица. Тем не менее, закон не может присваивать себе права на убийство, ибо он, бесстрастный по своей сущности, не подлежит воздействию страстей, которые одни лишь оправдывают жестокость убийств, совершаемых человеком. Природа насылает на людей впечатления, извиняющие в какой-то мере деяния убийцы, тогда как закон всегда остается противоположен природе, ничего от последней не получая. Поэтому мы не в состоянии наделить закон правом, допускающим подобные отклонения. Действительно, разве позволительно обладать одинаковым правом при отсутствии одинаковых побуждений к действию?
Подобные мудрые и глубокомысленные различения большинству людей не доступны, ибо размышлениям, как правило, предаются весьма немногие. Однако же я надеюсь на то, что люди образованные, а именно к ним я и обращаюсь, меня поддержат, так что мои идеи повлияют и на новый свод законов, который уже начинают разрабатывать.
Второй довод в пользу уничтожения смертной казни сводится к тому, что смертная казнь никогда не устраняла последствий преступления. В самом деле, преступления совершаются ежедневно даже у подножия эшафота. Одним словом, смертную казнь необходимо уничтожить, трудно ведь привести пример более неверного расчета, нежели тот, когда одного человека лишают жизни за то, что он убил другого. Действуя таким образом, мы, очевидно, вместо одного трупа становимся обладателями сразу двух мертвецов. По-видимому, только палачи и слабоумные способны удовлетвориться подобной арифметикой. Но как бы там ни обстояло дело в действительности, все преступления против людей можно свести к четырем главным злодеяниям, а именно: клевете, воровству, распутству, причиняющему вред другим лицам, и убийству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70