Теперь нам следует подвести кое-какие итоги.
Будем ли мы подавлять убийства с помощью другого убийства? Ни в коей мере, ведь на убийцу не пристало накладывать никакое иное наказание кроме того, которое постараются совершить друзья или родственники пострадавшего. "Я дарую Вам прощение", — некогда сказал Людовик XV, обращаясь к Шаролэ, убившему человека ради развлечения, — "но я равным образом пощажу и того, кто лишит Вас жизни". Любой закон об убийстве должен основываться на подобном величественном высказывании.(Согласно салическим законам, убийство наказывалось простым штрафом. Поскольку же виновные с легкостью ускользали от его уплаты, то Хильдеберт, король Австразии, находясь в Кельне, постановил предавать смерти тех, кто такой штраф не платил, следовательно, наказание тогда распространялось не на всех убийц. Законы древних германцев также ограничивались одним штрафом, величина которого определялась положением пострадавшего. В частности, за убийство священника виновный должен был отсчитать столько золота, сколько весила свинцовая сутана, вылитая по мерке убитого. Отказавшись от уплаты штрафа, виновный вместе со своей семьей становился рабом церкви.)
Одним словом, убийство остается ужасным поступком, но все же оно является действием иной раз необходимым, никогда не преступным и терпимым в республиканском государстве. Я уже говорил о том, что весь мир может нам служить тому примером. Теперь нам нужно рассмотреть другой вопрос, а именно, стоит ли в подобных случаях наказывать человека смертью? Прежде чем ответить на этот вопрос, хотелось бы сначала разрешить следующую дилемму:
Является ли убийство преступлением или не является?
Если оно не относится к преступлениям, то зачем тогда издавать законы, его преследующие? Ну, а если оно все-таки оказывается преступлением, то в силу какой варварской и глупой непоследовательности мы наказываем виновных, прибегая к такому же средству?
Нам остается рассмотреть лишь обязанности человека по отношению к самому себе. Поскольку философ связывает существование подобных обязанностей лишь с чувством получаемого человеком удовольствия или с чувством самосохранения, то предписывать здесь какие-то практические правила поведения представляется совершенно бессмысленным. Разумеется, еще более бессмысленным будет распределять наказания, если человек в чем-нибудь уклонится от предложенных правил.
Мы можем погрешить против указанных обязанностей, лишь совершив самоубийство. Я не стану забавлять вас доказательствами тупоумия тех людей, которые возводят самоубийство в ранг преступления. Тех же, кто еще питает кое-какие сомнения, я отсылаю к знаменитому письму Руссо. Кстати сказать, почти все правительства древности допускали самоубийство исходя из соображений религиозных и политических. Афиняне даже излагали перед Ареопагом доводы, побудившие их лишить себя жизни. Затем они пронзали себе грудь кинжалом. В государствах Древней Греции к самоубийству относились с такой терпимостью, что оно входило в планы законодателей. Предававшие себя смерти на глазах у публики граждане делали из самоубийства великолепный спектакль.
Римская республика, в свою очередь, поощряла добровольную смерть граждан, подтверждающую иной раз их самоотверженную преданность родине.
Когда Рим был захвачен галлами, самые славные сенаторы предпочли выбрать для себя добровольную смерть. Перенимая душевные качества римлян, мы, безусловно, научимся и их добродетели. В частности, некий солдат, участвовавший в кампании 1792 года, лишил себя жизни единственно из-за злости, так как он не мог вместе со своими товарищами сражаться в битве при Жемаппе. Более того, сравнявшись по духу с гордыми республиканцами, мы скоро превзойдем их в добродетели, ведь государственный строй влияет на формирование человека. В самом деле, слишком долгая привычка к деспотизму совершенно изнежила наших храбрецов, полностью испортив их нравы. Но вот настало возрождение, и весь свет вскоре увидит, на какие великие деяния способен французский характер и гений, едва он только окажется на свободе.
Сохраним же ценою жизни и состояния эту свободу, уже стоившую нам многочисленных жертв, не будем жалеть ничего, лишь бы только достигнуть цели! Наши герои по своей доброй воле отдали жизнь ради счастья республики, и их кровь не должна пролиться напрасно. Нам необходимо хранить единство, иначе мы выпустим из рук плод всех перенесенных нами страданий. Грядущие победы, несомненно, укрепят великолепное здание установленных здесь законов. Кстати сказать, наши первые законодатели, оставаясь все-таки рабами деспота, свергнутого совсем недавно, выносили постановления, достойные тирана, которому они поклонялись. Поэтому нам следует полностью переделать их труд, ибо мы трудимся ради счастья республиканцев, настоящих философов, следовательно, и законы наши должны стать мягкими, подобно народу, которым они начнут управлять.
Продемонстрировав перед вами, как я это только что сделал, всю мизерность и несущественность поступков, возведенных нашими ослепленными ложной религией предками в разряд преступлений, я свел к минимуму ту работу, которую нам предстоит проделать. Нам необходимо принять лишь несколько новых законов, но зато все они должны быть хорошими. Не следует умножать уже существующие цепи, нужно только позаботиться о том, чтобы крепость оставшихся оказалась нерушимой.
Принимаемые нами законы не имеют никакой другой цели, кроме спокойствия граждан наряду со славой и процветанием республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70