Устремив свои помыслы, вы соедините все частицы вашего духа, и тогда не останется ни одной, чтобы сообщить душе об ударах, наносимых плоти. И вы их не почувствуете. Посмотрите на охотника: обуреваемый желанием загнать кабана, он не чувствует уколов колючего кустарника во время погони. Так и вы, разве обратите вы внимание на удары бича, когда душа будет охвачена ожиданием счастья? Через это испытание пролегает путь к сотворению чуда. Таким и должно быть ощущение высшего совершенства, которое соединяет нас с Богом. Начнем же, дочь моя: хорошо исполняйте свой долг и ни в чем не сомневайтесь: с помощью веревки св. Франциска и медитации это благочестивое упражнение принесет вам невыразимые наслаждения. Встаньте на колени, дитя мое, и обнажите те части плоти, которые вызывают гнев Господень: умерщвление их соединит ваш дух с духом Господа Бога. Повторяю: не думайте ни о чем и не мешайте мне.
Мадемуазель Эрадис тут же беспрекословно подчинилась. Она встала коленями на скамеечку для молитв, положив перед собой Библию, задрала юбки и рубашку до пояса, обнажив очаровательную белую попку.
— Поднимите повыше вашу рубашку, — сказал священник, — а... вот, теперь хорошо. Сложите руки и вознеситесь душой к Богу, пусть она наполнится мыслью о вечном блаженстве.
Святой отец придвинул скамеечку для ног сзади, чуть сбоку от Эрадис, встал на нее коленями... Под рясой, которую он поднял и заткнул за пояс, была целая связка длинных розог, которые он дал поцеловать послушнице.
Я внимательно следила за происходящим. Мое сердце наполнилось священным ужасом, я вся была охвачена дрожью, которую и до сих пор испытываю. Эрадис не издавала ни звука. Сверкая глазами, священник смотрел на попку, находившуюся прямо перед ним, и в восхищении еле слышно прошептал: "Ах, какая красивая грудь!" Время от времени он склонялся, шепча молитвы. Спустя несколько минут он спросил у послушницы, готова ли она.
— Да, преподобный отец, — отвечала та, — я чувствую, как мой дух отрешается от плоти, и прошу вас, начинайте святое действо.
Он прочел еще несколько молитв и приступил к церемонии. Она началась тремя ударами розгой, которые он не слишком сильно нанес ей по заду. За ударами последовала молитва, потом еще три удара, уже более сильных.
Каково же было мое удивление, когда после пяти-шести молитв, перемежавшихся ударами розгой, я увидела, как отец Дирраг, расстегнув штаны, вытащил нечто, очень напоминавшее ту роковую змею, которая навлекла на меня упреки моего старого наставника. Чудовище выросло, став и толще, и крепче, как и предрекал капуцин; при виде этого я содрогнулась. Казалось, что красная голова этой змеи не на шутку угрожает попке Эрадис, ставшей прекрасного алого цвета под ударами розог; лицо священника тоже пылало.
— Сейчас вы должны находиться в состоянии полной отрешенности и созерцания, ваша душа ничего не ощущает. Если, дочь моя, вы не обманываете моих святых надежд, то вы не должны ничего ни видеть, ни слышать, ни чувствовать.
В эту же минуту истязатель обрушил целый град ударов на все обнаженные части тела Эрадис. Жертва не издала ни звука. Недвижная, она казалась нечувствительной к этим ужасным ударам, и лишь ягодицы конвульсивно сжимались и разжимались.
— Я доволен вами, — сказал он после четверти часа жестокого бичевания, — пришло время начать наслаждаться плодами святого таинства; дайте же мне возможность руководить вами. Веревкой св. Франциска я буду изгонять из вас все, что осталось еще нечистого.
И святой отец действительно заставил ее принять ту унизительную позу, которая в то же время наиболее полно отвечала его намерениям. Вид моей подруги был ни с чем несравним: раздвинутые ягодицы полностью открывали двойной путь к наслаждению.
Лицемер, налюбовавшись этим зрелищем, смочил слюной то, что он называл "веревкой", и, произнеся несколько слов тоном священника, трудящегося над изгнанием бесов из тела бесноватого, приступил к введению "веревки" внутрь.
Из своего укрытия я видела все происходящее вплоть до мельчайших подробностей. Окна той комнаты находились напротив двери в мое убежище. Эрадис стояла на коленях на полу, скрестив руки на подножке своей скамеечки, положив голову на руки; ее рубашка, старательно поднятая до пояса, открывала моему взору ее восхитительные ягодицы и изгиб спины. Этот роскошный вид привлекал и взгляд преподобного отца, который сам встал на колени таким образом, что ноги его послушницы находились между его ногами, и, спустив штаны, держал свою ужасную "веревку" в руках, издавая какие-то нечленораздельные звуки.
В этой позе он находился несколько мгновений, разгоряченным взором охватывая сей алтарь, и как бы колеблясь перед выбором жертвоприношения, которое собирался совершить. Перед ним открывались два отверстия, он пожирал их глазами, в затруднении от необходимости выбирать. Можно было представить, какому отверстию отдавал предпочтение человек в рясе, но он уже обещал наслаждение и восторг своей послушнице: как быть? Он неоднократно направлял головку своего приспособления к воротам, которые были более милы его сердцу, и слегка стучал в них. Но, наконец, благоразумие взяло верх над пристрастием. Надо отдать ему должное, я отчетливо видела, как красный приап его преподобия пустился по каноническому пути, после того, как красные губы деликатно были раздвинуты большим и указательным пальцами.
Сама процедура была начата тремя мощными толчками, благодаря которым приап вошел наполовину. И тут вдруг спокойствие святого отца сменилось исступлением. О, какое у него было лицо! о, Боже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70