Сделав знак следовать дальше, хан отстал, чтобы самому, без свидетелей, встретить гонца.Это был брат-близнец того гонца, который ускакал накануне, — Туяк-батыр. Узнав в одиноко стоявшем человеке хана, он соскочил с коня, пал на колени и хотел уже было набросить себе на шею снятый ремень в знак смерти близких. Но хан взмахом руки остановил его:— Не надо, Туяк… Ты не у себя дома. Не делай движений, которые бы могли заметить посторонние…— Скорбная весть, мой повелитель-хан!— Я знаю…— Ваших сыновей… Хасена с Хусаином…— Знаю!Туяк-батыр недоуменно смотрел на своего хана. Немыслимо было быстрее его довезти эту страшную весть, да и некому было сделать это.— Чьих рук это дело?— Баба-султана, мой хан…Батыр рассказал о случившемся. Бежавший из Ясс человек по наущению людей эмира Абдуллаха якобы сообщил Баба-султану, что по приказу хана Хакназара его должны убить. Было представлено и соответствующее донесение с печатью Белой Орды, сработанное опытными руками, в котором утверждалось, что все готово к убийству наместника Туркестанского вилайета. Тогда рассвирепевший Баба-султан собрал тайком своих верных людей и разработал подробный план.Вместе с Жалим-султаном и четырьмя юношами-заложниками в ставке Баба-султана находился значительный отряд казахской конницы, прибывший для совместной борьбы с Абдуллахом. Накануне вечером Баба-султан съел вместе с Жалим-султаном с другими казахскими старшинами жертвенного барана во имя грядущей победы над общим врагом и пригласил их на следующее утро к себе для совета. Когда Жалим-султан со своим воспитанниками и сопровождающими джигитами подъехал к дому Баба-султана, тот сам принял повод его коня. Почуяв недоброе, престарелый Жалим-султан потянулся было к сабле, но голова его уже покатилась с плеч, срубленная сзади ятаганом. В то же мгновение четверо юношей — сыновья Хана Хакназара и самого Жалим-султана — были подняты лашкарами Баба-султана на пики. Так же коварно был вырезан и весь отряд, и лишь нескольким джигитам удалось в сомкнутом строю прорваться к воротам и ускакать в Яссы. Уже много позже было сказано об этом в летописи «Шараф-наме-йишахи»: «Степь была залита алой кровью, словно взошли на ней маки..»Все горело внутри у хана Хакназара, будто выпил он тибетской горькой отравы. Но побелевшее лицо его было спокойно, а глаза холодно устремлены куда-то вдаль. Туяк-батыр с удивлением смотрел на своего хана. В таких случаях позволительно предаться горю, хоть для вида коснуться руками лица, глаз. Или, может быть, правда, что говорят некоторые среди людей о бездушии этого человека…— Эмир Абдуллах уже в Ташкенте? — сухо спросил хан Хакназар.— Нет, предав в руки кровавого эмира Шахсаид-оглана и не получив от Абдуллаха обещанной милости, султан Тахир укрепил город и не желает пускать туда эмира…Вопрос за вопросом продолжал задавать хан Хакназар все тем же бесстрастным голосом. И батыр Туяк подробно рассказал обо всем, что происходило в эти тревожные дни на границах ханства. В день расправы над союзными казахами Баба-султан получил заранее подготовленное письмо от самого эмира с предложением покориться ему и выдать на расправу своего брата — Бузахур-султана. В крайнем случае эмир предложил выслать его отрубленную голову, а в награду снова утверждал Баба-султан в качестве своего наместника в Туркестанском вилайете. Баба-султан понял, что поспешил с казнью казахских султанов, но ему ничего больше не оставалось делать, как согласиться на все условия эмира Абдуллаха. Он заранее услал своего брата с степь, чтобы тот неожиданно напал на подходящего хана Хакназара. Однако теперь он послал вслед ему другой отряд с заданием отрубить голову самому Бузахур-султану. Тот же, проведав каким-то образом обо всем этом, свернул со своими джигитами в сторону Семиречья и по дороге грабит и угоняет стада из казахских и киргизских кочевий. Выполняя приказ эмира Абдуллаха, Баба-султан двинулся за ним следом, оставив Туркестан под опекой конницы эмира… * * * В общем, все на границе было как обычно. Султаны всех пород и кровей режутся друг с другом, как бешеные волки, потому что даже простые волки не бросаются почем зря на своих братьев. Путь в казахскую степь широко открыт наемной коннице эмира, а он, хан Белой Орды, безмятежно слушает здесь свадебные побасенки!..— Много трупов сейчас в Туркестане, — задумчиво сказал хан Хакназар. — Где же старый шакал Шагай? Его всегда тянуло на запах крови!..— По слухам, Шагай-султан где-то в Таласе… Ждет исхода схватки между братьями — Баба-султаном и Бузахур-султаном.Хан Хакназар удовлетворенно кивнул головой:— Я так и думал… Хитер же эмир Абдуллах. Ему главное — поссорить казахских султанов друг с другом, перессорить и своих султанов, нас натравливать на них, на киргизских вождей, тех — на нас… Неужели же мы окажемся глупей!Туяк-батыр продолжал с удивлением смотреть на хана. Словно бы и не было у него никаких сыновей, так спокоен был его голос. Даже не спросил ничего о подробностях их страшной смерти.— А где сейчас Тауекель-багадур?— Он в Таласе, с Шагай-султаном. Так говорят.— Ладно… Пусть никто не узнает о том, что ты мне поведал, батыр. Сейчас скачи в наш лагерь за реку!«Камень не имеет жил, наполненных кровью, хан не имеет сердца». Это лишь подумал про себя Туяк-батыр отъезжая. И не мог представить он, что через две недели, оставшись один на могиле сыновей, хан Хакназар будет в смертной тоске царапать себе грудь и рыдать, как потерявшая детеныша белая верблюдица… * * * Еще не взошло солнце на следующее утро, а конное войско Белой Орды в полном походном порядке двинулось на восток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104