Он почувствовал какую-то слабость и чуть не свалился с коня.— Что это с тобой? — удивился Баян-батыр.— Это… это кто там, на верблюде? — спросил Ноян, указывая пальцем на Куралай.И взрослый батыр непонятно почему смутился и не мог сказать, что это его будущая, третья по счету, жена.— Да так, невольница…А Куралай тоже вдруг почувствовала, что не в силах оторвать глаз от статного, красивого, не по летам развитого юноши, похожего на убийцу ее отца и вместе с тем такого милого. Сердце ее заколотилось. Глаза их встретились, и тут же оба — юноша и девушка — покраснели. Сами еще не понимая этого, они в душе знали, что созданы друг для друга.Ноян вдруг вскинул голову:— Коке, сделай мне подарок!Словно острый нож вошел в грудь Баян-батыра. Он знал уже, о чем попросит его единственный брат, и не ошибся. У него не хватило решимости дать прямой ответ.— О мой дорогой брат, зеница моего ока, тебе еще рановато получать такие подарки, — сказал Баян-батыр. — Вот вырастешь, тогда я тебе райскую гурию подарю!..— Не хочу гурии! — твердо сказал Ноян, не отрывая взгляда от джунгарки. — Дай мне эту пленницу!..И тут послышался ласковый, нежный голос самой девушки:— О кокежан!.. разрешите мне назвать вас так, потому что я лишилась отца… Уступите своему брату меня. Я вас тоже прошу об этом!Она говорила неправильно, с сильным джунгарским акцентом, и еще милее был поэтому ее голос. Ноян невольно подъехал к ней поближе, потянулся рукой к покрывалу.Баян-батыр стиснул зубы.— Ладно, потом разберемся! — пробормотал он и огрел плетью коня.Тулпар-кок заржал и рванулся с места в галоп, увлекая за собой других коней, в том числе и коня юноши.Но Ноян уже не мог жить без Куралай. День и ночь проводил он возле юрты для пленниц. Теплыми осенними вечерами выходила она к нему, но не разрешала прикасаться к себе. Она любила и страдала, но перед глазами у нее все время стояла страшная картина гибели отца. Потом она видела мать, которая билась на прибрежном песке, протягивала к ней руки и кричала: «Дочь моя, не дай коснуться себя ни одному мужчине, пока не встретишь меня и я по обычаю не поцелую тебя в лоб!» И еще Куралай в особенно темные ночи повторяла шепотом данную ею страшную клятву…А батыр Баян горел на медленном огне. Он видел вспыхнувшую любовь своего брата к пленнице, но и с собой ничего не мог поделать. Отречься от любви к Куралай было равноценно тому, чтобы перековать булатный клинок и затем вторично закалить его на огне. Такая уж была у батыра натура. Одно только могло помочь ему: смерть и рождение уже новым человеком.И все же безмерно широким было сердце батыра Баяна, и он разрешил своему брату Нояну жениться на Куралай… * * * Просты, чисты и бесхитростны отношения юноши и девушки у кочевников-казахов. Летними теплыми и осенними сухими вечерами ставятся на краю аула алтыбаканы, то есть сооруженные из крепких жердей качели. Там и встречаются обычно влюбленные. А Куралай, как и многие другие пленницы, еще не отданные замуж, пользовалась по древней степной традиции всеми правилами аульных девушек. Здесь, у качелей, и сказал трепещущий от радости Ноян своей возлюбленной об ожидающем их счастье. Но не радость, а слезы увидел он в ее глазах.Да, она в эту минуту ясно вспомнила свою клятву о том, что заставит Баян-батыра не заплакать, а завыть от скорби, как выли в ту страшную ночь теряющие детей матери-джунгарки. А Ноян уже обнимал ее и вел в темень, туда, где шелестели кусты и слышался счастливый смех влюбленных…Там, на густой луговой траве, когда все вокруг кажется как будто во сне, обезумевший от любви юноша Ноян дал ей клятву… Страшную клятву!— Что же я должен сделать? — спросил у нее Ноян.— Мать обязана перед этим поцеловать меня в лоб, иначе не будет мне счастья! — твердо сказала Куралай. — Если она жива, то получим ее разрешения. Если мертва от горя и скорби, положим на ее могилу красные цветы…И Ноян восхищенный цельностью и силой ее чувств, дал согласие исполнить ее просьбу. Он и не подумал о том, что покинуть родину и бежать с пленницей в стан лютого врага является таким проступком, который никогда не прощается. Словно молодой орел, он смотрел на мир с высоты, не ведая хлябей и болот…— С появлением в небе Северной звезды жди меня здесь! — сказал юноша своей возлюбленной.И он выполнил свое обещание. Как только яркая Полярная звезда показалась над окоемом ночной степи, Ноян подъехал к ожидающей его Куралай на лучшем темно-рыжем аргамаке, ведя такого же в поводу. Кони эти были родными братьями прославленного в песнях Тулпар-кока.— Дай нам, Аллах, удачную дорогу! — прошептал он и тронул коней. Высокая трава заглушала их удаляющийся топот…О том, что Ноян, брат самого батыра Баяна, увел ночью двух аргамаков, узнали лишь после полудня, когда табунщики пригнали коней на водопой. Исчезли из сарая и две пары серебряных уздечек, специально заказанных батыром для этих коней. А охотник с беркутом на плече рассказал, что видел далеко в степи двух всадников на темно-рыжих конях, скачущих во весь опор в сторону заилийских джунгарских кочевий. Теперь уже никто не сомневался в содеянном и аксакалы решились сообщить об всем самому батыру.Ер-кочке, Ер-Косай, батыр Баян, вы вознесли до небес воинственный дух и славу нашего рода уак! — обратились они к нему, войдя в его юрту. — Эту славу твой брат, мальчик Ноян, сбросил с небес на землю. Твое это дело, славный батыр, ты его сам и решай!..Уверенный в том, что от одного взгляда прекрасной джунгарки сам ангел божий потеряет свою невинность, батыр не стал ни о чем спрашивать. Тысячи чертей рвали и терзали его душу: горечь потери единственного брата, которого он любил больше жизни, ревность, стыд и позор перед людьми, неистовый гнев и досада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104