А меня считает сподвижником отца и дяди, согласна бежать со мной в родные степи.Когда я сообщил о нашем решении Фондерсону, тот заартачился, хотел даже наказать Алтыншаш за неблагодарность. А потом махнул рукой: «Сколько волка не корми — все в лес смотрит!» К тому же, отправляя меня с таким заданием к мятежникам, он рассудил, что, если вернусь я в степь с дочкой самого Тайжана, мне больше веры будет. Вот я женился на ней и еду сейчас в стан Кенесары…Конур-Кульджа, слушая его, только руками взмахивал от восторга:— Ай, молодец!.. Значит, и волки сыты и овцы целы. Да еще молодая жена в придачу!Ожар ухмыльнулся:— Как говорят мудрые люди: «Если время хитрит, как лиса, — превратись в легавую, чтобы настигнуть его!»— А ты не забыл, что становящийся ногами на две лодки — тонет? Будь осторожней, особенно в ауле Кенесары. У этого волка зоркий глаз. Кроме того, не один Кенесары опасен… * * * — Кто там сейчас из видных людей, помимо родственников старого Касыма?— Многие склоняются к нему. — Конур-Кульджа помрачнел. — Я слыхал от верного человека — продавец всяких мелочей он у них там… Из известных батыров у него сейчас конечно же Агибай, затем из рода алтай — Тулебай; из табына — Бухарбай, из баганалы — Кудайменде, кипчак Иман-батыр. Недавно Жоламан-батыр, сын Тленчи, прислал к нему своего племянника — молодого батыра Байтабына — и заверил, что тоже присоединится к нему с табынцами…— Да, времена настали! — Ожар усмехнулся. — Это правда, что даже баб принимает он в свое войско? Говорят, его сестра Бопай оставила мужа-султана, отпрыска самого Вали-хана, захватив шестерых детей и весь свой скот, чтобы помогать ему…— А чего тут удивляться. Если сыновья Касыма — волчьей породы, то и дочери — волчицы. Эта Бопай таскает при себе всегда копье и командует джигитами получше любого батыра. Сейчас она кружит все вокруг аула Вали-хана, куда ее выдали замуж…Ожар задумался, потом почесал себя за ухом.— Если Бопай в стане своего брата, то Жанайдар-батыр тоже там…— Почему ты так думаешь?— Разве ты не слышал, мой ага-султан, о Бопай и Жанайдаре:— Слышал что-то в молодости…— Прямо вторые Козы-Корпеш и Баян-Слу они были. Только старый Касым-тюре не отдал ее Жанайдару, потому что из черни был он.— Уж за это винить его не приходится! — воскликнул Конур-Кульджа.— Да, но, несмотря на шестерых детей от другого, она до сих пор с коня падает при имени Жанайдара. Да и он бледнеет при одном упоминании о ней. Так что они наверняка сошлись у Кенесары. Об этом не мешает помнить…— Ты что, хорошо знаешь ее:— Нет, просто видел как-то на поминках усопшего Байгобека. Такая же, как брат, — светловолосая, с серыми глазами. На белом коне все ездила, и ни один джигит не мог обогнать ее…Вспомнив о чем-то, Ожар внимательно посмотрел на ага-султана:— За исключением Жоламана Тленчи-улы, все перечисленные вами батыры — люди прямолинейные, с распахнутой душой. Да и богатством особым никто из них не располагает…Конур-Кульджа согласно кивнул.— А примкнул ли кто-нибудь к нему из состоятельных людей — наших или киргизских манапов?— Из состоятельных немного, да и то под угрозой. Среди них Муса Шорманов, Елемес Жакупов, Бабатай Асылгазин. Остальные выжидают событий… Да, еще из Каркаралинского округа Кудайменде Казин, а из баян-аульцев Таймас Бектасов, которого столкнули недавно с должности волостного управителя…— Таймас Бектасов?Видно было, что невозмутимого до сих пор Ожара взволновала эта новость.— Что это с тобой? — спросил Конур-Кульджа, искоса глядя на Ожара.— Нет, ничего. Просто я немного знаю его…— А отчего ты так испугался? — не отставал ага-султан. — Вы что, враждуете с этим Таймасом?— Нет, мы плохо знаем друг друга… — Ожар оглянулся на дверь, и наконец решился. — В прошлом году, когда схватили нас с Сейтеном и везли в Омск, мы ночевали в доме этого самого Таймаса…— Ну и что?— Я все боялся тогда, как бы не унюхал он чего-нибудь. Теперь, если он у Кенесары…— Если не боишься еще кого-нибудь, можешь ехать. Неделю назад этот Таймас направился от Кенесары к батырам Жоламану и Иману, на берега Иргиза и Тургая. К Кенесары, очевидно, присоединятся и аулы, кочующие по Светлому Жаику и Ори. Так что вернется этот Таймас оттуда не раньше осени. Пока топором замахнется, полено вывернется. За это время сам сумей войти в доверие, чтобы клеветой казалось все, что скажут про тебя плохого… Ну, а если пронюхают кое-что, покайся тоже наполовину. Скажи, что хочешь искупить вину, жену бери в свидетели собственной искренности!..Конур-Кульджа даже хрюкнул от удовольствия, рисуя будущую картину поведения Ожара в стане Кенесары.— Если Таймас далеко, то не страшно… — Ожар явно приободрился. — Больше никого я не опасаюсь. На всем пути до самого Омска и потом, пока не повесили Сейтена, мы ни с кем не встречались. А он все унес в могилу, что думал обо мне.— Вот видишь! — согласился с ним Конур-Кульджа.Ожар продолжал говорить о том, что ему делать и как вести себя у мятежников.— Значит, вокруг Кенесары в основном те, у кого отобрали земли или лишили пастбищ. — Он прищурился. — Если под котлом сильный огонь — он быстро закипает. Но быстро закипевшее быстрее и стынет…Ага-султан помрачнел, покачал головой:— На этот раз мятеж не похож на случайную вспышку, которая гаснет сама собой. Сам знаешь, кто встал во главе. И давно уже молчат они. Видно, готовят что-то. А у него там, кажется, неглупые советники… * * * — Какие советники?— Разные… Не слышал, наверно, что у него отдельный отряд из беглых русских и башкиров? Среди них, говорят, такие, что умеют лить пушки, изготовлять порох и пули. А в советниках у него Сайдак-ходжа, изгнанный из Бухары, и какой-то польский офицер, из сосланных за бунт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106