— Ты детоубийца, — спокойно подтвердила Агриппина. — Помнишь: прошёл месяц после нашей свадьбы. Ты катал меня на колеснице по Виа Аппия. Мальчик лет десяти перебегал дорогу, догоняя удравшую собаку. Он находился далеко от нас, но ты нарочно нахлестнул коней. Лошади затоптали ребёнка, наша колесница едва не перевернулась. А ты поспешно бросил горюющей матери несколько монет и снова хлестнул коней.— Мальчишка был всего лишь плебеем, — растерянно оправдывался Агенобарб.— В тот день моя любовь к тебе пошла на убыль.— Зато в ту ночь ты стонала от страсти на ложе любви, — хмуро отозвался Гней Домиций.— Ты стал похож на отвратительное, вонючее чудовище! — искренне высказавшись, Агриппина почувствовала облегчение.Протянув ладони к хрупкой шее жены, Агенобарб угрожающе надвигался на неё. Он бессильно волочил ноги, будучи не в состоянии оторвать их от пола. Он задыхался, натужно краснея от ярости. Агриппина смотрела на него с презрительной насмешкой.Агенобарбу оставалось сделать два шага. Но силы покинули его. Агриппина была близка и далека одновременно. Гней Домиций Агенобарб любил и ненавидел её. Ненавидел за строптивость, непокорство и дикий нрав. Любил за особый прищур серо-зелёных глаз, в которых терялся, как в тумане на лесном болоте. Тянулся к ней, не зная, что сделает в следующий миг: нежно обнимет или прибьёт…Почти дотянувшись до Агриппины, он пошатнулся. Страшно выпучив глаза, Агенобарб издал ртом булькающий звук. И, схватившись за сердце, с грохотом повалился на пол. Больно ударился затылком и неподвижно замер.Агриппина поспешно присела около мужа. Подложила ему под голову маленькую детскую подушку. Спросила участливо:— Тебе больно?Он замычал, жутко вращая зрачками. Присмотревшись, Агриппина уловила в его взгляде необъяснимое выражение — близость смерти. «Сейчас или никогда! — решила она. — Прежде, чем умереть, Агенобарб узнает мою месть!»— Я изменяла тебе! — радостно выдохнула Агриппина в лицо Агенобарбу.Он нервно дёрнулся. Застонал от бессильной злости. Толстые пальцы судорожно шевелились, но уже не складывались в кулаки.— С… кем?.. — едва слышно прошептал он.Агриппина ликовала, забыв о сострадании:— С твоим лучшим другом и родственником, Гаем Пассиеном Криспом! — как можно внятнее выговорила она имя, милое ей и неожиданное для мужа.Ненависть исказила лицо Агенобарба. Он забился в судороге. «Это — агония!» — безошибочно поняла Агриппина. Жадно всматриваясь в лицо умирающего мужа, она походила на злобную гарпию.Отмеряя время, падали капли в клепсидре. Агриппина дождалась, когда голова Агенобарба упала на пол. Между неровными желтоватыми зубами высунулся кончик языка. Матрона припала к его груди, прислушиваясь к биению сердца. Тишина, ни звука, ни хрипа…Она поднялась и вышла из кубикулы. Подкашивались ноги, дрожали колени. Нервные, лихорадочные слезы стекали по воспалившейся коже щёк. В мозгу билась настойчивая мысль: «Я свободна, свободна!»Медленно добредя до атриума, она крикнула неистово и страшно:— Агенобарб умер!На крик госпожи сбежались рабы и домочадцы. Агриппина ничком упала на широкую скамью и зарыдала. Мокрое от слез лицо она прятала в складках покрывала. Никто не увидел безумной усмешки, искривившей губы вдовы Агенобарба. XXXII Похороны были роскошными и многолюдными. Актёры, натянув маски предков, плясали перед погребальными носилками. Флейты играли протяжную печальную мелодию. Агриппина шла за телом мужа, бледная и отрешённая. Рядом плелась Домиция, громко оплакивая единственного брата. Пассиен Крисп поддерживал жену, мимолётно касаясь плечом идущей рядом Агриппины.Домиция, всхлипывая, обратилась к ненавистной свояченице:— Поплачь хоть немного, бессердечная! Мужа хоронишь!Агриппина медленно обернула к ней отрешённое лицо:— Я уже все слезы выплакала, — бесстрастно ответила она.Домиция возмущённо затрясла головой. Ей хотелось вцепиться в распущенные волосы Агриппины, не желающей как положено оплакать покойника. Пассиен Крисп незаметно для других ущипнул жену чуть повыше локтя.— Оставь в покое Агриппину. Её страдания и без тебя нестерпимы, — едва слышно посоветовал он.Домиция обиделась, но послушалась мужа. Она зарыдала ещё громче, намереваясь бурным проявлением горя подчеркнуть неподобающее поведение Агриппины: вдове традиционно полагается рвать на себе волосы и одежду. Агриппина опустила голову и прикрыла нижнюю часть лица чёрным покрывалом. Серо-зеленые глаза оставались непозволительно сухими.— Бедный мой брат! — крикнула Домиция и с треском рванула тунику. Обнажилась тощая отвислая грудь.Агриппина не последовала примеру свояченицы. Домиция вырывала себе волосы, царапала щеки длинными ногтями. Ненакрашенная и непричёсанная, она выглядела безобразно. Агриппина с удовлетворением отметила лёгкое отвращение, промелькнувшее в глазах возлюбленного Криспа.— Так оплакивают римлянки смерть дорогого человека! — вызывающе прорыдала Домиция, обернувшись к ней.— Я скорблю в глубине души, не выставляя своё горе на потеху ротозеям! — с достоинством ответила Агриппина и выпрямилась ещё сильнее.Погребальный костёр горел ярким пламенем. Вдова, похожая на каменное изваяние, всматривалась в игру оранжевых языков. Рядом рыдала Домиция, норовя повалиться на землю.«Пусть она бросится в огонь, чтобы никто не усомнился в её скорби! — думала Агриппина. — Тогда Пассиен Крисп освободится!»— Сочувствую тебе, сестра! — Калигула подошёл к ней и обнял за плечи.Агриппина порывисто вцепилась в тёмную тогу императора и прижалась к его груди, ища поддержку. Исподтишка она продолжала наблюдать за Домицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125