Напомнив Шахту эту ситуацию, обвинители решили установить личное отношение подсудимого к событиям тех дней. Дело в том, что Шахт неоднократно при цитировании на суде его официальных высказываний в период пребывания в составе гитлеровского правительства возражал с деланным недоумением:— Помилуй бог, разве это противоречит тому, что в душе я был антифашистом и на деле боролся против Гитлера. Я ведь вынужден был маскироваться.Чтоб уже до конца раскрыть лицо лжеца, обвинитель сопоставляет с дневниковыми записями Геббельса письмо самого Яльмара Шахта Адольфу Гитлеру. Оно написано во второй половине 1932 года, то есть тогда, когда Гитлер еще не был у власти, а только рвался к ней и, потерпев поражение на выборах, был близок к самоубийству. Тогда доктору Шахту совсем незачем было маскироваться. Так что же он писал Гитлеру в этот трудный для нацистов период? А вот что:«В эти дни Вам могут помочь несколько слов самой искренней симпатии. Ваше движение руководствуется такой внутренней правдой и необходимостью, что победа в той или иной форме надолго не сможет от Вас ускользнуть... Куда бы моя деятельность ни привела меня в ближайшем будущем, даже если Вы меня когда-нибудь увидите в крепости, Вы всегда можете надеяться на меня как на надежного помощника».После оглашения этого документа Шахт при всей своей находчивости казался растерянным. А удары продолжали сыпаться один за другим. Зачитывается новая выдержка из дневника Геббельса, датированная ноябрем 1932 года. И тут уже прямо говорится о самом Шахте: «В беседе с доктором Шахтом я убедился, что он полностью отражает нашу точку зрения. Он — один из немногих, кто полностью согласен с позицией фюрера».Трудность положения бывшего экономического диктатора «третьей империи» заключалась, однако, не только в том, что ему было необходимо отражать мощные фронтальные атаки прокуроров. Он нередко получал неожиданные удары ножом в спину и со стороны своих коллег по скамье подсудимых. В этом был порой свой юмор.Одно время Шахт выражал возмущение тем, что в тюрьме несколько изменился режим и для подсудимых ограничили возможность общаться между собой. Он не сожалел, что ввиду этого изменения реже будет видеть «разбойника Геринга» или «подлеца Риббентропа». Но его огорчала перспектива реже видеться с «симпатичными джентльменами» Папеном и Нейратом.— Вы не имеете права лишать меня возможности беседовать с ними, — говорил Шахт начальнику тюрьмы полковнику Эндрюсу.Самое любопытное состояло, однако, в том, что указанный «джентльмен» фон Папен как-то не оценил этих дружеских чувств соседа по скамье подсудимых. В своих показаниях Международному трибуналу он сообщил нечто такое, что очень мало вязалось с попытками Шахта представить себя противником прихода Гитлера к власти. Ему хорошо запомнились энергичные усилия Шахта, направленные на то, чтобы свалить с поста канцлера «джентльмена» Папена и поставить на его место гангстера Адольфа Гитлера.Папен заявил на суде, что в решающие дни 1932 года Шахт вдруг явился к нему на квартиру и после некоторой не очень замысловатой мотивировочной части без обиняков сказал:— Отдайте вашу должность Гитлеру, это единственный человек, который может спасти Германию.В тот же самый период, а именно 12 ноября 1932 года, Шахт вместе с банкиром Шредером составляет от имени руководителей крупнейших монополий письмо президенту Гинденбургу, в котором тоже в весьма решительных тонах сформулировано требование о передаче власти Гитлеру. Кроме Шахта и Шредера письмо это подписали Крупп, Тиссен, Рейнгардт и другие крупные промышленники. И Шахт спешит сообщить Гитлеру о том, что у него «нет сомнений, что развитие событий может иметь только один исход — ваше канцлерство». Это свое послание он заканчивает следующими многозначительными словами:«Кажется, наша попытка заполучить ряд подписей руководителей тяжелой промышленности не является напрасной, а я верю, что тяжелая промышленность по праву носит свое имя „тяжелая промышленность“, ибо она много значит!»Все с большей тревогой слушает подсудимый, как обвинители цитируют такого рода документы, отнюдь не укрепляющие в глазах Международного трибунала столь желательную для него репутацию антигитлеровца. И конечно, он завидует политикам прошлого. Ведь тогда и речи не шло о том, чтобы кто-нибудь, кроме самого народа, расплачивался за войну своей кровью и благосостоянием. Случая не было такого, чтобы кто-нибудь совал свой нос в правительственные архивы, выяснял виновников агрессии и затем тащил их на плаху. Только перед богом и историей отвечали они в былые, хорошие времена. А вот здесь, в Нюрнберге, считают, что бог и история недостаточно современные инстанции и что существует более радикальный, а главное, более конкретный, более короткий способ — человеческий суд за бесчеловечные преступления.Огорчала Шахта и та метаморфоза, которая произошла с людьми, среди которых он жил, работал и преуспевал. Кажется, все серьезные были люди — люди большого дела, ворочавшие миллиардами и тасовавшие целые правительства с той же легкостью и ловкостью, с какой шулер тасует колоду карт. Сколько доверительных разговоров вел он с ними, и у него никогда не было оснований упрекать их в нелояльности, а тем более в болтливости. Что же случилось с ними теперь — в Нюрнберге? Почему они сразу так обмякли и почему так ужасно обострилась у них память, когда их стали спрашивать о Шахте, его роли в создании гитлеровского режима? Ведь до мельчайших деталей все вдруг вспомнили!Яльмар Шахт, конечно, не верит тому, что эти «джентльмены» перевоспитались, что у них проснулась совесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197