Вход в гавань преграждала подводная скальная гряда, избежать которой было почти немыслимо при таком шторме. Волнение стало всеобщим, с минуты на минуту ожидали трагической развязки. Но ветер неожиданно изменил направление и разогнал туман. Гонимый волнами, корабль влетел в гавань, избежав опасных бурунов. Когда луч маяка осветил его, вопль ужаса вырвался у зрителей: к штурвалу был привязан мертвец; его голова беспомощно качалась при каждом движении корабля, палуба которого оставалась безлюдной.
Безумный страх овладел зрителями. Корабль достиг гавани, направляемый рукой мертвеца! В этот момент большой вал поднял и швырнул судно на берег. От сильного толчка туго натянутые канаты лопнули, мачты надломились. Огромная собака выскочила откуда-то из трюма на палубу, спрыгнула на песок и, бросившись к скале, граничившей с кладбищем, исчезла в темноте.
Первым к месту крушения прибежал сторож. С маяка направили луч света на берег. Видно было, как сторож, добежав до штурвала, отшатнулся, пораженный страшным зрелищем.
Горожане бросились на набережную. Но полиция была уже на месте крушения и оцепила судно. Однако благодаря любезности пристава я получил разрешение подняться на палубу и воочию увидел мертвого моряка.
Ничего не было удивительного в том, что сторож испугался. Редко приходится видеть нечто столь ужасное. Руки несчастного были привязаны к спице штурвала. В кулаке он сжимал распятие, цепочка которого обвивалась вокруг рулевого колеса. Веревки так сильно стягивали руки мертвеца, что врезались в тело до самой кости.
Подробный протокол был тут же составлен, и доктор Кафин, который пришел сейчас же после меня, констатировал смерть, наступившую по крайней мере два дня назад. В кармане моряка нашли тщательно закупоренную бутылку и в ней листки бумаги, исписанные мелким почерком. Сторож уверял всех, что покойник сам привязал себя к штурвалу, затянув узлы зубами.
Нечего и говорить, что мертвого рулевого сняли с поста и отвезли в морг.
Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Ветер стих, разогнав тучи, на небе показалась луна…»
«9 августа, Витби. Читатели уже знают, что во время бури волны выбросили на берег корабль с мертвым рулевым, привязанным к штурвалу. Оказывается, судно — «Дмитрий» — русское, шло из Варны с грузом песка. Кроме того, на его борту были еще какие-то ящики с землей, адресованные на имя мистера Биллингтона. Сегодня утром мистер Биллингтон отправился на место крушения и формально принял вверенный ему груз.
В городе только и говорят об этом странном крушении. Собака, сбежавшая так неожиданно на берег, возбудила всеобщее участие. Многие, принадлежавшие к обществу охраны животных, пожелали приютить ее, но не смогли найти, хотя по некоторым признакам собака, и очень злая, не покинула город. Сегодня утром, например, дог, принадлежавший угольщику, был найден с распоротым животом на дороге, ведущей к кладбищу. Судя по тому, что на бедном животном множество ран, схватка была жестокой.
Благодаря любезности торгового инспектора мне удалось просмотреть вахтенный журнал «Дмитрия». Но я не нашел в нем ничего интересного. Листки бумаги, найденные в бутылке, мне показал следователь. Более странного рассказа я никогда не читал. Так как нет необходимости соблюдать тайну, мне позволили сделать выписку для газеты. Я опускаю лишь заметки технического свойства.
«6 июля. Окончили загрузку песка и ящиков с землей. В полдень подняли паруса. Ветер свежий, с востока. Команда — пять матросов, два офицера, повар и я (капитан).
11 июля. С рассветом вышли в Босфор. На борт поднялись турецкие таможенные офицеры. Дали им бакшиш. Все исправно. Двинулись в четыре часа дня.
12 июля. Прошли Дарданеллы. Опять таможня, опять бакшиш. Осмотр тщательный, но быстрый. Отделались скоро.
13 июля. Миновали мыс Матапань. Команда чем-то недовольна. Я спросил, в чем дело, но объяснения не последовало.
14 июля. Беспокоюсь насчет команды. Все люди хорошие, я давно их знаю. Старший офицер не мог добиться толку, матросы только сказали, что было «что-то», и перекрестились. Офицер обозлился и ударил одного матроса. Я опасался, что произойдет драка, но все кончилось благополучно.
16 июля. Мне доложили, что одного матроса, Петровского, не хватает. Не могу себе объяснить этого. Команда угнетена. Говорят в один голос, что исчезновения человека можно было ожидать, так как с нами на корабле «что-то». Старший офицер обеспокоен, предвидит беспорядки.
17 июля. Один из матросов, Михайлов, пришел ко мне в каюту и дрожащим голосом объявил, что какой-то неизвестный человек находится на судне. Оказывается, пока он, Михайлов, был на вахте, начался сильный дождь. Он зашел в рубку и оттуда увидел, как высокий худой человек, не похожий ни на одного из членов команды, вышел из нижней каюты, прошел по палубе и исчез, Михайлов направился было за ним, но того и след простыл. Матрос дрожал от страха, рассказывая об этом.
Боясь, что паника распространится, я собрал всех и объявил, что так как один из матросов видел на палубе незнакомого человека, необходимо обыскать судно. Старший офицер не соглашался со мной, говоря, что глупо обращать внимание на пустые страхи и что это только деморализующе подействует на команду. Однако я велел ему стоять у руля, а сам с матросами спустился в трюм. Мы осмотрели все закоулки, но никого не нашли.
Слава Богу, команда немного успокоилась.
22 июля. Три дня плохой погоды; все заняты парусами. Кажется, матросы забыли о своих страхах. Старший офицер хвалит людей, их исправное поведение и ругает дурную погоду.
Прошли Гибралтарский пролив, все благополучно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59