О, я знаю, вы любите своих многочисленных отпрысков. Говорят, у вас их столько, что вам самому не сосчитать… Но я-то, – продолжал он уже другим тоном, – тут ни при чем. Я своему делу хозяин и веду его так, как нахожу нужным. Скорее я стал бы, кажется, давать в придачу к проданным шляпам мешки с конфетами, чем завел бы крикливую зеркальную витрину. Черт возьми, разве вы не знаете, что самые видные люди в городе – мои постоянные покупатели и друзья? Ваша пустая лавчонка вот уже много месяцев торчит, словно прыщ, рядом с моим солидным предприятием. Сдайте вы ее, ради бога, сдайте обязательно! Можете сдать ее хоть самому дьяволу, но сдать ее мне вам никак не удастся! А теперь ступайте отсюда и никогда больше не надоедайте мне такими пустяками. Я человек занятой, и некогда мне выслушивать ваши дурацкие рассуждения.
– Слушаю, мистер Броуди, – отвечал тихо Дрон, теребя в руках шапку. – Извините, если я вас чем обидел. Я подумал, что спрос – не беда… да с таким суровым человеком, как вы, трудно говорить.
Он с безутешным видом отвернулся, собираясь уйти, но в эту минуту в комнату влетел взволнованный Перри.
– Кабриолет сэра Джона у дверей, мистер Броуди, – пролепетал он. – Только что на моих глазах подъехал!
Приказчик обязан был обслуживать обыкновенных покупателей, так сказать, массы, не беспокоя хозяина, но, когда лавку посещала какая-нибудь важная персона, он, помня приказ, мчался за хозяином, как встревоженная борзая.
Броуди поднял брови и взглянул на Дрона, как бы говоря: «Вот видите!» Затем, крепко взяв последнего за локоть (ибо он не хотел, чтобы сэр Джон застал его в таком неподобающем обществе), вывел его из конторы, протащил через лавку и последним толчком выбросил за дверь. Окончательно пришибленный позором этого последнего, неожиданного и сильного пинка, Дрон споткнулся и, упав навзничь, во весь рост растянулся на земле в тот самый миг, когда сэр Джон Лэтта выходил из экипажа.
Лэтта с громким хохотом вошел в лавку и подошел к Броуди.
– Ну, Броуди, давно я не видывал ничего забавнее! Какое у него было лицо, у бедняги! – воскликнул он, ударяя себя по ляжкам перчатками. – Счастье еще, что он не ушибся. Это, вероятно, докучливый кредитор, да? – добавил сэр Джон лукаво.
– Вовсе нет, сэр Джон! Просто болтун, который всегда всем надоедает.
– Вот этот маленький человечек? – Сэр Джон одобрительно поглядел на Броуди. – А вы, милейший, и сами не знаете, какая у вас сила! Вы страшно сильный варвар!
– Я только чуть задел его пальцем, – самодовольно отозвался Броуди, гордясь тем, что удостоился внимания такого видного человека, почтенного главы знаменитой фирмы Лэтта, Внимание это было сладким фимиамом для его самолюбия.
– Я мог бы одной рукой поднять на воздух дюжину таких, как он, – добавил он небрежно, – да не стоит рук марать. Это ниже моего достоинства.
Сэр Джон Лэтта смотрел на него с легкой иронией.
– А знаете, Броуди, вы – оригинальный субъект. Должно быть, оттого мы вас так и отличаем. В теле Геркулеса душа… гм… – он усмехнулся. – Ну, да с вами ведь можно говорить прямо. Слыхали, конечно ходячую фразу «odi profanum vulgiis et arceo»?
– Совершенно правильно! Совершенно правильно! – благодушно подхватил Броуди. – Вы всегда умеете складно сказать, сэр Джон. Что-то в этом роде я читал сегодня утром в «Херолде». Вполне с вами согласен. (Он понятия не имел, что хотел сказать сэр Джон.)
– Однако вы не слишком увлекайтесь, Броуди, – продолжал сэр Джон, предостерегающе качая головой. – Иной раз и пустяк имеет серьезные последствия. Вы этак, пожалуй, всех в городе перекалечите. Нет, свои баронские замашки вы уже лучше оставьте. Надеюсь, вы меня понимаете? Однако, – добавил он, резко меняя тон на более сухой и официальный, – я не могу задерживаться, очень спешу на заседание. Мне нужна панама. Настоящая, конечно. Никогда еще с тех пор, как я уехал из Барбадоса, я не страдал от солнца так, как сейчас. Если нужно, выпишите из Глазго. Моя мерка у вас имеется.
– Вам сегодня же будут доставлены в Ливенфорд-хауз лучшие панамы на выбор, – с готовностью ответил Броуди. – Я не доверю вашего заказа моему персоналу, я сам им займусь.
– Отлично. Да, кстати, Броуди, – он остановился на пути к дверям, – чуть не забыл: мои представители в Калькутте пишут, что готовы принять вашего сына. Он может выехать на «Ирравади» четырнадцатого июня. Это почтовый пароход в тысячу девятьсот тонн. Красивое судно! Наши люди позаботятся о том, чтобы вашему сыну оставили койку.
– Это более чем любезно с вашей стороны, сэр Джон, – сладко промурлыкал Броуди. – Не знаю, как вас и благодарить. Я вам бесконечно обязан за то, что вы уделяете мне столько внимания.
– Пустяки, пустяки, – рассеянно возразил тот. – У нас там множество молодых людей, но они нужны нам в доках. Климата бояться нечего, но жизнь в Индии такова, что ему придется быть начеку. Молодежь там иногда сбивается с пути. Я поговорю с ним, если будет время. Надеюсь, он вас не осрамит. Кстати, как поживает ваша красавица дочь?
– Очень хорошо.
– А вторая – та способная девчурка?
– Превосходно, сэр Джон.
– А миссис Броуди?
– Благодарю вас, недурно.
– Очень рад. Ну, я ухожу. Так не забудьте же относительно шляпы.
Красивый, сухощавый, с наружностью патриция, он сел в кабриолет, взял вожжи из рук грума и помчался по Хай-стрит. Гладкие, лоснящиеся бока лошади так и блестели, яркие огни зажигали искры в мелькающих спицах, сверкающем металле, в начищенной кокарде грума и на глянцевитом лакированном кузове.
Броуди воротился с порога, потирая руки, и, расширенными от тайного радостного возбуждения глазами глядя на Перри, который все время маячил поникшей неясной тенью в глубине лавки, закричал с непривычной словоохотливостью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34