Врангель отблагодарил ее шутку поцелуем. Еще один нелегкий поход позади, и они оба испытывали прилив счастья.
Спустя двадцать дней «Анна-Элиза» вошла в залив Нью-Йорка. Этот крупнейший североамериканский порт русские мореплаватели обычно оставляли в стороне, и впервые попавший сюда Врангель с изумлением наблюдал несметное скопище кораблей разных стран в большой гавани, суету у причалов, где разгружались и нагружались суда, следующие в Европу, Африку, в другие порты Америки.Съехав на берег, супруги Врангель приобрели в пассажирском агентстве билеты на корабль, отплывавший через сутки в Гавр, и поспешили посмотреть город. Несмотря на поздний вечер, город кипел жизнью, улицы с высокими семиэтажными домами были ярко освещены газовыми фонарями, магазины ломились от обилия товаров, завезенных сюда со всех концов света. Здесь чувствовался, бурно проявлял себя, даже в походке людей, ускоренный звоном золота напряженный ритм деловой активности молодой американской нации, стремящейся и торговлей, и наступательной внешней политикой утвердить себя в мире. Может ли сравнительно небольшая Мексика соперничать с этой страной? Нет, где уж ей, несмотря на временную победу Санта-Аны, удержать Техас!Вечером следующего дня американский пакетбот «Утика», приняв на борт сорок пассажиров, среди которых было и семейство Врангеля, направился через океан к берегам Европы. Часть четвертаяТРИДЦАТЬ ДВА ГОДА СПУСТЯ(Имение Врангеля Руиль в Эстляндии, ноябрь 1868 года)

По аллее старого парка неторопливо идет, опираясь на трость, невысокий человек с пышными седыми бакенбардами. Сухие листья похрустывают под ногами. Ночью подморозило, и он в теплом пальто с бобровым воротником. Иногда он останавливается и через нацепленные на нос очки в серебряной оправе озирает голые ветви деревьев с кое-где сидящими на них воронами.Ему приятен этот унылый вид угасающей природы, приятен и бодрящий легкие холодный воздух. Скоро стукнет семьдесят три — возраст такой, когда уже не уверен, доведется ли увидеть следующую осень или весну.Во время ставших регулярными утренних прогулок мысли его суровы и сосредоточенны. Уж почти полтора десятка лет, как покинула этот мир та, кого он всегда нежно звал Лизонькой, верная спутница на дорогах странствий, хранительница домашнего очага. И с ее смертью этот очаг потерял свое тепло. На местном кладбище покоятся и ушедшие еще ранее от заболевания скарлатиной две малые дочери — Доротея и Наташа. Не их ли безвременная кончина подкосила силы жены?Но три сына продолжают род Врангелей. Старший, Вильгельм, Вилли, рожденный в Америке, унаследовал административную хватку отца и имеет неплохие шансы стать толковым предводителем эстляндского дворянства.Петр привязан к земле. Нечестолюбив, и роль грамотно ведущего свое хозяйство помещика вполне его устраивает.В научном же плане все надежды на младшего, Фердинанда Фердинандовича. О нем-то смело можно сказать, что пошел по стопам отца. И в Морском корпусе обучался, и слушал лекции в Дерптском университете. Теперь проходит научную стажировку за границей. Увлечен, как когда-то и отец, гидрологией.Но в Русскую Америку ему попасть уже не удастся, продана, и нет уже такого территориального образования, ушло в историю. Однако прологом к продаже Аляски стала потеря в Калифорнии колонии Росси. И мысли о том, почему и как все это произошло, терзали Врангеля почти ежедневно.
Он сделал тогда все, что мог, проведя важные переговоры в Мексике. Колонию Росс можно было сохранить и расширить, если бы правительство России, и прежде всего император, захотели бы сделать хоть пару шагов навстречу сближению с мексиканскими властями. Уж если невозможно официальное признание Мексиканской Республики, то что мешало заключить, по примеру Пруссии, торговое соглашение? Об этом он и говорил при личной встрече с императором, пытался убедить в целесообразности таких действий всесильного самодержца.Но император доводов его не принял. Холодный взгляд голубых глаз Николая I будто вопрошал: «О чем мы говорим, барон? Что торговое соглашение с Мексикой позволит раздвинуть границы колонии Росс на двадцать миль в три стороны света? Мы решаем судьбы европейских стран, а вы лезете ко мне с каким-то ничтожным клочком земли где-то там, в Калифорнии! Постыдились бы, барон Врангель!» Не вдаваясь в детали, Николай ответил с присущим ему монаршим высокомерием: «Для Пруссии выгоды важнее чести, а у меня наоборот».И этот вердикт решил судьбу колонии Росс. Убытки от ее содержания все росли, и спустя несколько лет директора Российско-Американской компании решили продать крепость с прилегающими землями. Купил колонист швейцарского происхождения, некий Джон Суттер, в рассрочку, за тридцать тысяч долларов, но так и не расплатился с компанией. Не до того стало, когда по соседству с Россом, на реке Сакраменто, вдруг было найдено золото и началась знаменитая калифорнийская золотая лихорадка. Кто-то баснословно нажился на ней. Немножко поучаствовали в поисках золотишка и русские промышленники, прибывшие с берегов Аляски. Намыли и отправили из Калифорнии девять баночек с золотым песком, на чем компания заработала сорок пять с половиной тысяч рублей. По общим масштабам — мелочишка, а все равно приятно. Тогда кое-кто и призадумался: зачем же поторопились продать форт Росс? Да поздно: сорвавши голову, по волосам не плачут.А самому капитану Суттеру, ставшему владельцем богатейших земель, не повезло. Его горестную историю как-то рассказал вернувшийся в Петербург Петр Костромитинов, надолго осевший в Сан-Франциско вице-консулом России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143