К счастью, на берегу был замечен недавно покинутый людьми, но еще тлеющий костер. Пристали, разожгли его на всю ночь и наконец-то полакомились отварной олениной и подсушили одежды. Перед отплытием тщательно собрали горящие угли и положили их в котел. Матюшкин шутливо сказал:— Повторяй за мной, Пурама: «Торжественно клянусь, что буду беречь эти драгоценные угли пуще собственного глаза!»Молодой юкагир с улыбкой повторил клятву.И вот уже знакомое Плотбище. Старшина почти опустевшего селения жаловался, что охота опять была неудачной и народ его голодает. Он с сочувствием осмотрел почти разбитый на порогах плот.— Шибко худое судно! — вынес старик свой вердикт и предложил плыть дальше на его карбазе.На лодку поставили парус и при попутном ветре продолжили плавание. Лед уже крепко схватил реку у берегов, но на стремнине был еще тонок, и карбаз без труда ломал его.Предвидя, что скоро река окончательно покроется льдом, Матюшкин арендовал в следующем селении несколько собак с нартой. Величина судна позволяла принять их на борт. Но далеко пройти не удалось. Через пятьдесят верст крупные льдины прижали лодку к лесистому острову посреди реки. Сплывать дальше уже не представлялось возможным. С трудом, по пояс в ледяной воде, выбрались на землю и вытащили за собой собак и вещи.— Что ж, Пурама, будем здесь зимовать! — весело объявил мичман своему спутнику.Парень понимал юмор и лишь рассмеялся в ответ.Нарубив жердей и ветви лиственницы, устроили шалаш, сверху покрыли его мхом и все сооружение облили водой. Лед, сковавший жилье, сделал его прочным и непроницаемым для ветров.Спустя три дня рискнули продолжить путь на собаках. Дважды лед проламывался под нартами, но все обошлось, а потом покров стал так крепок, что можно было ехать без всякой опаски, и собаки побежали резвее.В ламутском стойбище позаимствовали рыбу для корма собак, и через пять дней мичман Матюшкин благополучно прибыл на нижнеколымскую базу, где его с нетерпением ждали друзья. Глава восьмая Итак, одна, последняя весна оставалась для поисков лежащей в Ледовитом море земли, и подготовку к походу начали загодя. В декабре Врангель отправился за ездовыми собаками на Индигирку и Яну, и с помощью встреченного в Усть-Янске лейтенанта Анжу ему удалось уговорить старейшин предоставить для двухмесячного путешествия пятнадцать нарт с полными собачьими упряжками.По маршруту движения, вплоть до оборудованного стана на Большой Баранихе, были устроены склады с кормом для собак. Даже доктор Кибер, испытывавший, кажется, чувство вины за то, что по болезни не смог участвовать в нескольких походах, на этот раз уверял, что теперь с ним все в порядке, и просил не бросать его в Нижнеколымске в тоскливом одиночестве.Однако Врангель опасался, что поездки на север в поисках terra incognita доктор не выдержит. Да и что там ему изучать среди льдов?В феврале Врангель изложил коллегам свой план:— Для начала с удовлетворением сообщаю, что общими усилиями собрано количество потребных нам нарт с ездовыми упряжками, и это позволяет сразу разделить экспедицию на два отряда. Решены и другие проблемы. В конце этого месяца, после двадцатого числа, я отправляюсь с Прокопием Тарасовичем к Шелагскому мысу и верст на восемьдесят к востоку от него. Далее повернем на север и сделаем еще одну попытку отыскать в море землю. Тебе, Федор Федорович, — взглянул он на Матюшкина, — надо будет выехать в путь несколько позже, примерно в середине марта. Будешь со своим отрядом делать береговую опись до Северного мыса Северный мыс — прежнее название мыса Шмидта.

. Но, вероятно, туда мы отправимся вместе. Я хотел бы, Федор, чтобы в начале апреля ты ждал нас на берегу, в восьмидесяти ста верстах к востоку от Шелагского мыса. Не исключено, что нам понадобится помощь в продуктах питания, и тебе надо иметь запас и для нас. После соединения отрядов вместе отправимся на восток, до Северного мыса, а еще лучше — до Колючинской губы, чтобы довести береговую опись до той точки, где завершилась опись берегов Берингова пролива экспедицией Биллингса.— Получается, — угрюмо подытожил Матюшкин, — что я опять отстранен от поисков «Северной земли». Я понимаю, береговая опись дело нужное, и все же... — В глазах мичмана сверкала досада.— Позволь, Федор, — напомнил товарищу Врангель, — не ты ли жаловался мне, вернувшись осенью с Анюя, что тебя разбил ревматизм, болят суставы? Я не могу подвергать твое здоровье новому риску.— Сейчас я чувствую себя нормально, — упрямо выдавил мичман.— Кто-то все равно должен выполнить эту опись, и, я думаю, у тебя это получится хорошо, — заключая перепалку, примирительно сказал Врангель. Чтобы окончательно успокоить Матюшкина, добавил: — Ежели наши с Прокопием Тарасовичем поиски опять окажутся безуспешными, я, возможно, дам тебе шанс попытать удачу и тоже съездить на север. Но лишь после того, как мы встретимся на берегу.За окнами полутемной избы бушевала метель. В свист ветра вплетался заунывный собачий вой. В последние дни стрелка термометра опускалась за тридцать градусов мороза, и пока не было надежд, что в ближайшее время потеплеет.
В Сухарном набирались сил лучшие ездовые собаки, а с ними офицеров поджидал и сотник Татаринов. Двинувшийся на восток караван состоял из двадцати одной нарты.Странно, но Врангель как будто уже истосковался по быстрому бегу собак, энергично погоняемых Татариновым. Он не думал о неизбежных тяготах пути. Почему-то была уверенность в том, что на этот раз повезет.Во время привала на устье реки Березовой, на расстоянии дневного перехода до стана на Большой Баранихе, путешественников неожиданно нагнал ехавший налегке нарочный, нижнеколымский казак, с подписанной Сперанским срочной депешей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143