Потому как слышал я, что сибирские чукчи, когда их при крещении новыми рубахами награждали, готовы были по нескольку раз креститься и от каждого священника новую рубаху получить.— Это верное наблюдение, — улыбнулся Врангель. — Путешествуя в Сибири, и сам я немало таких рассказов слышал. — Почти без паузы спросил: — Как же добираетесь до отдаленной вашей паствы?— В дальние края, как на Прибыловские острова, — на боте, что приписан к нашему селению. А больше — на легких лодках. Сначала-то на байдарке страшновато было, а потом ничего, обвыкся. Нонешней весной вот по несколько суток веслами махали, когда острова Креницына посещал. А на берегу, если в глуби острова людей надобно навестить, полуторапудовый рюкзак за плечи и вперед.— И хворь не берет? — вскинул брови Врангель.— Не жалуюсь, — усмехнулся священник. — Хворь не берет — значит, Бог бережет.— Мне сказывали, что с алеутами вы на родном их языке общаться способны...— Да уж стараюсь, — потупился Вениаминов, — и проповеди, и молитвы на родном для них языке читать. Был бы наставник, а жатва здесь богатая и благодарная.— При разговоре с управляющим Дорофеевым, — чуть повернул тему Врангель, — я услышал поразившую меня цифру, что местные алеуты задолжали компании огромную сумму — почти сорок пять тысяч рублей. Мне интересно, что скажете вы на это, отец Иоанн?— А что ж сказать, так и есть, — вздохнул Вениаминов. — И получается это от того, что слишком уж высокие цены установлены компанией на любой товар, приобретаемый алеутами, да и другими работающими на компанию природными жителями. А зарплата-то низкая. Вот и растут их долги, с которыми при самой старательной работе по гроб жизни им не расплатиться. А по совести-то, Фердинанд Петрович, ежели хотите знать искреннее мое мнение, не они у нас, а мы, русские, перед ними в неоплатном долгу. Столь много злодейств здесь свершилось, когда первые русские промышленники на острова пришли, лет этак шестьдесят — семьдесят назад, что люди местные, больше старейшины, до сих пор об этом со страхом и ужасом рассказывают. Был я на острове Унимаке и видел пустые селения, все жители коих были перебиты. И ведь с каким вероломством иной раз это делалось! Алеуты никогда почти первыми не нападали и поначалу принимали пришельцев с дружелюбием. Но, видя разные несправедливости, когда жен у них насильно отымать стали, тут они местью и возмутились. На том же Унимаке был, как рассказали мне, такой случай. Группа русских, уставших и голодных, зашла в селение, и их согрели и накормили. А ночью, едва добрые алеуты спать улеглись в своих землянках, бравые наши промышленники всех их и перебили — в назидание жителям других селений, где к ним недружественно отнеслись. Вот и рассудите после этого, кто кому должен.Врангель, красный от стыда за дела давно минувшие, поторопился выразить собственное отношение к проблеме долга:— Этот вопрос, отец Иоанн, и меня немало мучает. Что-то подобное о беспощадных побоищах слышал я и на Кадьяке о временах, когда Шелихов его завоевывал. И там местные жители по уши в долгах перед компанией. И потому думаю я, что решить этот вопрос можно лишь одним путем: просить главное правление в Петербурге списать подчистую все эти долги и не допускать их впредь, установив разумные таксы за любую работу и промыслы. Что скажете, отец Иоанн?— Вот это правильно, это — по совести, справедливо! — от избытка чувств Вениаминов даже слегка пристукнул могучим кулаком по столу.— Находясь на Кадьяке, — продолжал Врангель, — навестил я на соседнем острове Еловом давно поселившегося там отца Германа, из первой прибывшей в Америку духовной миссии. Вы, должно быть, слышали о нем?— Слышал, — скупо подтвердил Вениаминов, — но не встречались.— Долго жил он на Еловом полным отшельником, срубив избу для себя и занимаясь огородничеством и рыбной ловлей. Но как-то пришла к нему алеутка разгульного поведения, в поисках мужика своего: не тут ли хоронится? И отец Герман, по привычке своей, прочитал ей проповедь о достойной жизни и устыдил ее сердце. Она, а звали ее Софьей, вернулась на Кадьяк, но вскоре приплыла обратно на Еловый и просила позволения жить возле старца, чтоб спасать душу его речами. Отец Герман и для нее срубил отдельный домик на берегу и в один год выучил ее грамоте — чтению и письму. А вслед за ней потянулись на острова и другие сироты, креолки и алеутки, тоже пожелавшие жить праведной жизнью. И теперь у них община там создана, разбили новые огороды, все веселы и счастливы. Я велел кадьякскому управляющему часовню там поставить и назвать место сие Новым Валаамом «Новый Валаам». Здесь имеется в виду, что первая духовная миссия, прибывшая в Русскую Америку в 1794 г., состояла из монахов Валаамского монастыря. В их числе был и отец Герман.

, в память о монастыре, откуда сам Герман в Америку прибыл.— Доброе дело, Фердинанд Петрович, — сдержанно отозвался Вениаминов. — Но на отца Германа у меня все ж свой взгляд есть, немножко отличный от вашего, и ежели не противитесь, осмелюсь его высказать. Святость отца Германа я глубоко уважаю. Можно жить и пустынником и тем давать пример. Но, по моему разумению, истинный миссионер не должен жить отшельником в ожидании, когда придут к нему, чтоб услышать проповедь его и молитвы и тем получить душевное успокоение. Истинный пастырь, подвижник благочестия, сам должен идти к людям и нести им свет праведной жизни. Так учил нас Христос, Бог наш, и в таких правилах сам я был воспитан.— Трудно не согласиться с вами, отец Иоанн, — смущенно пробормотал Врангель.Тем временем хозяйка накрыла стол и подала обед, состоявший из густой похлебки на оленьем мясе, отварного кижуча и клюквы в сахаре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143