Ни Сокол, ни Виктор об этом не знали в бою же тоже не будешь знать, что и где придется преодолевать. Сокол не рассчитал движения, споткнулся за канавой и упал... Виктор не успел вынуть из стремени левую ногу...
Сокол вскочил, рванулся вперед и вдруг остановился, почувствовав, что седока на спине нет. Вернулся к Виктору и стоял над ним, опустив голову, пока не подоспела помощь.
...Трещину в голени Виктора лечили в медсанбате. Проведать больного приходили товарищи по эскадрону, рассказывали, что Сокол каждое утро ржет, когда бойцы приходят в конюшню проводить чистку и уборку, ждет Виктора. На первых порах никого не подпускал к стойлу, не давал себя чистить. На повторных учениях не пошел на тот барьер, где случилось несчастье с Виктором. Обогнул преграду, и новый кавалерист не смог заставить его вернуться на повторную попытку.
Когда был снят гипс с голени, Виктору дали месячный отпуск. Только приехал домой, как началась война. Используя отпускные документы, помог жене эвакуироваться вот в это место, куда теперь мчит его Беляк...
А что сталось с его Соколом? Может, он уцелел, хотя ходили слухи, что их кавалерийский полк был разбит в первых боях на румынской границе. Конь мог уцелеть, а потом в другой части и кличку ему могли дать другую. Бывают на свете чудеса. Может, это и есть тот самый Сокол, изнемогший в артиллерии и попавший теперь в руки колхозного бригадира Семена? И ожил, вернулись к нему былые сила и красота? И, может, даже узнал своего бывшего хозяина...
...Дорога пошла густым лесом и, казалось, сузилась окончательно. Беляк перешел уже на спорый бег, его быстрый топот отдавался в сосняке недалеким, но гулким эхом. Над дорогой блестела звезда, кажется, та самая, которую видел Виктор, как только вошел в лес. Но теперь она поднялась выше и светила ярче... Своим мерцанием она показывала, что светить ей недолго и до самого зенита она не дотянет. Застигнутая еще далекой, но мощной властью первого солнечного луча, звезда исчезнет, будто утонет в ярком свете. Тогда над узкой, как лесная стежка, дорогою поднимется последняя четверть луны, она довольно быстро выходит из-за леса и с минуты на минуту начнет светить на дорогу. Луна, которая всходит поздно, рассвета не боится: бывает, что солнце уже высоко поднимется, а маленький светлый серпик плывет себе по небу медленно, беззаботно и вовсе не спешит исчезнуть. Плавает, но не светит.
Стремительный беспрерывный бег Беляка вдруг стал как бы тяжелее. Спина его качалась плавней, это Виктор чувствовал, поднимаясь на стременах, скорость уменьшилась: копыта коня утопали в чем-то мягком и, наверно, вязком.
"Неужели впереди болото? - насторожился Виктор. - Не хватало еще застрять в трясине".
Но все приметы показали, что болота тут быть не должно: на обочинах рос высокий сосняк, кое-где белели березы с густыми темными кронами. Однако дорога заросла - трава была коню по колено.
Чтобы не попасть в какую-нибудь трясину, а тем более - не сбиться с дороги (может, где и был какой-то знак, да не заметил на галопе), Виктор легонько натянул поводья, и Беляк сразу замедлил бег, только недовольно фыркнул и зазвенел удилами. Виктор успокаивающе похлопал его ладонью по вспотевшей шее, и конь остановился совсем. Спрыгнув с седла, всадник почувствовал под ногами песок. От частых дождей да еще, видимо, оттого, что тут никто не ездил, песок порос спорышем.
Догадка о том, что где-то он, наверно, пропустил объезд или параллельную дорогу, что теперешняя стежка, судя по всему, - заброшенная насыпная гребля, все больше подтверждалась. Виктор пошел по гребле пешком, чтоб лучше удостовериться, что это за дорога и куда она ведет. Беляк послушно шагал рядом, ласково терся головой о Викторов локоть, однако пофыркивал недовольно и настороженно. Виктор еще ничего не видел впереди, а конь, очевидно, уже видел, а может, чувствовал, что на дороге появилась неожиданная преграда.
Это был разобранный мостик через канаву: внизу стремительно текла, даже бурлила вода. Мостик окончательно сгнил и, наверно, давно, но с ремонтом почему-то не спешили. Этим летом, видимо, случилась какая-то беда, поэтому гнилые доски сняли, а три продольные перекладины оставили: две по бокам и одну посередине.
Виктор ступил одной ногой на среднюю перекладину - она покачнулась, тихо треснула. Самому, возможно, и можно было бы как-то перебраться на ту сторону: если не по этой перекладине, то по какой-нибудь из боковых. А как же с конем?
Беляк беспокойно остановился возле канавы, опустил голову, расширил ноздри, будто желая понюхать воду, а может, и напиться. Потом сильно захрапел и начал грести копытом влажный песок.
Виктор обнял его за морду, прижал к себе.
- Перепрыгнем, дружок! - сказал как человеку, как самому хорошему другу.
Мелькнуло нереальное желание, чтобы Беляк понял его слова. Будь это настоящий Сокол, то, наверное, не стал бы раздумывать перед таким пустячным препятствием. Та полигонная запруда, где Сокол, может, в первый раз в своей кавалерийской жизни споткнулся, была намного шире.
А этот Беляк, если он не Сокол, возможно, и не прыгал ни разу, не брал водных преград. Однако же где другой выход? Возвращаться назад и искать объездную дорогу? Сколько времени на это потребуется? И дорога та может пойти большим кругом.
Для окончательной уверенности Виктор прошел с конем к одному краю бывшего мостика, потом - к другому; с обоих боков ручей был расширен и, видимо, углублен. В свое время зажатая мостиком и греблей вода теперь нашла простор, вольно разлилась вширь, канава походила на небольшую тинистую речушку.
- Только так!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30