Кроме того, Камбис считал, что помимо доброго покровительства воды и огня эта занятая персами долина дает естественную защиту от врагов. Караванные торговцы стали называть ее Парсагарды — лагерь персов. Едва ли это поселение можно было назвать городом.
Таким образом, мальчик Кир в первую очередь узнал уединение этой долины. Он рос среди горцев, не сомневавшихся в своем превосходстве над жителями лежавшей ниже равнины. Это на самом деле спорное суждение разделяли все люди с гор. Затем, в возрасте пяти или шести лет, когда мальчики с низины продолжали лепить игрушки из глины, которую они добывали в высохших руслах рек, он приучился ездить верхом. Вместе со своими двоюродными братьями и сестрами он взбирался на спину неоседланной лошади; дети держались за гриву или цеплялись друг за друга. Они сразу увидели, что пешком передвигаются лишь пленники да старики. Непрестанная верховая езда приучила их совершать довольно долгие путешествия и во всех смыслах свысока смотреть на тех, кто ходит по земле пешком. Гирканец Эмба, ухаживавший за его лошадью, сказал Киру, что он ездит как царек, как сам Камбис.
Кир потряс перед глазами раба кулачком. На серебряном браслете висел кусочек прозрачного камня с вырезанным на нем изображением расправленных крыльев над очертаниями трехглавого демона Ази-Дахаки, самого главного из всех злых существ.
— Эмба, по этому знаку я сын великого царя.
Почему ты говоришь о царьке?
Гирканец вытер руки о кожаные штаны, изучил царскую печать и покачал головой:
— Потому что видел еще и мидянина, правящего в далеких землях народами, которые говорят на разных языках. Вот он — великий царь. А твой отец правит одной страной, одним народом и одним языком. Так разве он не царек?
Впечатленный познаниями гирканца, мальчик попросил Камбиса рассказать об этом всю правду. Теребя короткую седую бороду, Камбис задумался. Затем он улыбнулся:
— Правду? Да ведь в наших племенах меня считают великим царем, а чужестранцы — царьком. У каждого правда своя.
— А сам ты что думаешь?
На этот раз отец хранил молчание так долго, что Киру пришлось перевести дыхание.
— Я, Камбис, владею землей Парсы, с ее добрыми лошадьми и добрыми людьми, потому что мне ее пожаловали великие боги. Да помогут они мне, Камбису, ее сохранить.
Сказал так, будто говорил сам с собой, и в тот раз его слова удовлетворили Кира. Через несколько лет он уже не так одобрительно относился к ответу отца, разве что считал его чистой правдой.
Говорить правду было важнее всего. Так учили юного Пастуха. Те мальчики, которые не достигли еще возраста, когда начинают носить меч, внимали своим учителям у царских ворот. При первых признаках дня, будь то красные солнечные лучи или серая пелена дождя, они собирались у черных ступеней. По обе стороны от широкой лестницы для охраны своих ворот Камбис намеревался воздвигнуть каменные фигуры духов. Но он отложил эту работу, сказав, что для выбора наилучшей пары покровителей ему потребуется длительное время. Даже копьеносцы и охотники не дежурили у лестницы. Только конюхи вроде Эмбы сидели на корточках, готовые принять поводья, если какие-нибудь знатные гости приедут к Камбису и спешатся у ступеней. Посетители проходили несколько сот шагов по выложенной обожженным кирпичом дороге, проложенной в райской тени платанов. Затем чаще всего они обнаруживали царя на широком крыльце дома распекающим садовников. Элегантные гости из Двуречья улыбались, замечая деревянные бревна, поддерживающие портик. Камбис раздраженно бросал, что живет не в храме и не нуждается в полированных каменных колоннах. Однако на самом деле он просто не хотел ждать, пока полированные камни поднимут к его только что построенному райскому жилищу в Парсагардах.
Поскольку мальчики из школы у ворот совершенно не знали письменности, они волей-неволей доверяли словам учителей. Если бы в речь учителей прокралась ложь, мысли учеников приняли бы неверное направление. Точно так же, не умея писать ни клином на глиняных дощечках, ни черной тушью на папирусе, они должны были сохранять все услышанное в своей памяти, как просеянное зерно в сухом ларе. Они сидели на голых скамьях и слушали поэтов, произносивших нараспев легенды их родного Ирана, древней отчизны Арианвей, раскинувшейся далеко на север и восток. Киру никогда не позволяли забывать, что он был арийцем, всадником и завоевателем. Он слушал гимны солнцу и семи звездам, охранявшим северное небо, впитывал мудрость врачевания растущими травами и мудрость цифр, должен был в уме решать численные задачи и отвечать на хитроумные загадки. (Что скрывает горные вершины, исчезает, сбегая в долины, и снова исчезает, помогая накормить людей и животных? Конечно, это снег, он тает, превращается в потоки и питает растущие хлеба!) Старшие юноши, уже носившие меч, проливали свет на всю эту учебу.
— Действительно важно, — говорили они, — хорошо ездить верхом, метко стрелять и говорить правду.
Мать Кира умерла молодой, и у него не было родных братьев, но было довольно много единокровных и двоюродных братьев, оттачивавших на нем свое остроумие. Юноши, почти воины, также смотрели на него косо, особенно сыновья вождей других племен, у которых не было причин относиться к знатному мальчику из Парсагард бережнее, чем к своим соплеменникам.
После обеда школьники направлялись на луг, чтобы практиковаться в верховой езде, в плавании в стремительном потоке, в обращении с луком и стрелами. Не считая плавания в бурлящей воде, Кир во всем уступал другим и слышал язвительные замечания наблюдавших за ним юношей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17