Эгберт был выслан из Англии, а здесь с помощью Рагнара построил большой дом в стиле, новом для данов, дальше по реке, на краю Дома Акре. По праву рождения и по праву богатства он был у себя на родине очень знатным эрлом, если не претендентом на трон.— Говори! — сказал ему Рагнар.— Я могу говорить сейчас только с твоего позволения? У нас не было такого договора, Рагнар Лодброк. Ты позвал меня на суд своего раба. Если у меня нет права голоса здесь и я могу только слушать твой приговор, словно немой пес на пожаре, я, пожалуй, поеду к себе ловить лосося.— Что до меня, то с раба надо содрать кожу, — сказал Эрик, самый знатный из всех ярлов Рагнара, без его позволения.Рагнар не мог скрыть своего раздражения и насупился, услышав насмешку.В тот день он был в ярости, он был настоящим конунгом, но Эрик и другие ярлы настаивали на соблюдении старых дедовских обычаев. Они служили ему, делили с ним еду, мед и добычу, но не платили ему дани и не обнажали перед ним головы. Самый лучший из всех предводителей викингов, он действительно стоил того, чтобы гордиться им и идти с ним на смерть. Но в их голубых глазах он не был богом.— Когда ты услышишь, к чему я приговорю его, я попрошу тебя высказаться, — сказал Рагнар.Затем он повернулся ко мне.— Оге, ты нарушил три закона, и за каждое нарушение тебя следует предать смерти. Во-первых, ты пренебрег работой ради увлечения или безделья. Во-вторых, ты присвоил себе право соколиной охоты, имеющееся лишь у хёвдингов и ярлов. В-третьих, ты держал сокола, натаскивал его и позволял ему охотиться. И если твоя вина была лишь в этом, я окажу тебе милость. Вместо того, чтобы повесить тебя на первом же суку, я посвящу тебя Одину в Священной Роще и принесу тебя ему в жертву.— И ты назовешь это милостью, Рагнар? — раздался тихий голос и, притом, без позволения. Но Рагнар услышал и повернул свою бычью голову.— Это сказал ты, Эгберт из Нортумбрии?— Извини, но я сомневаюсь, что норманнам известно это слово. Парню только шестнадцать.— И что?— Тебе подскажет святой Уилфрид. Я всего лишь плохой христианин. Я, честно говоря, в замешательстве.— Оге, — снова зазвучал громоподобный голос викинга, — когда мой сын, Хастингс Юный, обнаружил твое пренебрежение долгом, ты бросил сокола ему в лицо, желая ослепить.— Нет, господин, я не делал этого.— Я видел это собственными глазами, когда поднялся на холм.— Тебя подвели глаза, господин. Стрела Одина бросилась сама с моей неподвижной руки.— Это с одним-то крылом! — И Рагнар засмеялся.— Смейся, если хочешь, Рагнар, — сказал старый сокольничий, — но это так.— А что ты ей приказал? — спросил Рагнар, и его голос был ниже, чем обычно.— Убей.— Я не знаю сокола, который был так же хорошо тренирован. Наверняка тебе помогала Китти Лапландка.В комнате воцарилась напряженная тишина.Китти, как и многие ее соплеменники, могла предсказывать судьбу и владела другими знаниями.Хотя я помнил ее с самого рождения, я никогда не думал о ней как о колдунье. Но она умела многое, что я не мог ни понять, ни соразмерить, например, успокоить и укрепить мое сердце, когда мне было плохо и я чувствовал, что слабею. Во владениях Рагнара она была единственным человеком, которого я любил и которая, надеюсь, любила меня.— Нет, господин, она не помогала мне, — ответил я.— А ты пошли за ней, Рагнар, и вели ей говорить за себя самой, — предложил Эгберт.Рагнар кивнул треллю, и тот выскочил из залы. Я обрадовался этому вызову, ведь Китти была слишком изобретательна, чтобы попасть в ловушку, и к тому же единственным человеком, способным мне помочь.— Раб, поднявший руку или оружие на свободного, заслуживает поездки на Коне Одина, — провозгласил Рагнар.Это значило, что раба должны вздергивать на виселице вверх-вниз, пока он не умрет.— Раб, посягнувший на жизнь господина или членов его семьи, должен умереть под пыткой, — продолжил Рагнар. — Мне пришло в голову, что наказание должно соответствовать преступлению. Так завещали нам наши предки. Ты поразил моего сына белым соколом. Так умри же от Красного Орла.Смерть от Красного Орла доставалась убийцам знатных датских ярлов и хёвдингов. Убийце острым ножом быстро отрезают ребра от позвоночника и выгибают наружу, в виде летящего орла. Таким образом, мститель добирается до легких жертвы. Лишь однажды я видел такую казнь — Хастингс Жестокий расправлялся с человеком, убившим его друга. Я был тогда мальчишкой. Я убежал, и меня тошнило, под громкий хохот викингов. Мне казалось, что они бледнеют под своим загаром, и смех их уже слышен повсюду.— А ты сильно его ненавидишь, — воскликнул Эгберт, — клянусь Христом, умершим за меня!Я не сводил взгляда с Рагнара и увидел, что и он посматривает на меня. Разум мой был холоден. Под рукой я почувствовал слабое биение сердца Стрелы Одина.— Клянусь дубом Одина, Эгберт! Ты считаешь, что я трачу свою ненависть на раба? — произнес Рагнар.— Тогда почему ты хочешь убить его именно этим способом?— Посмотри на лицо моего сына и поймешь.— Оно милее, чем лицо девушки, — закричал Эрик и хлопнул себя по ноге.Когда стих хохот сорока мужчин, Ивар Бескостный, старший сын Рагнара, произнес:— Теперь и впредь будем называть его Хастингс Девичье Личико.И ярлы весело заревели и дружно затопали ногами.— Рагнар Лодброк, ты советовался с ведуньей? — спросил седовласый викинг.— Я говорил с Меерой, которая, как вы знаете, мудрее многих колдуний. Она сказала, что смерть от Красного Орла научит всех рабов уважать законы, и что такая смерть милосерднее и быстрее, чем смерть под кнутом.— А что скажет Хастингс Девичье Личико, если только его щеки удержат воздух, чтобы говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16