Предрассветная прохлада еще не вползла в хижину, но сам по себе горящий огонь заставил его инстинктивно придвинуться к нему поближе. Он тоже завел тихую песню. Его журчащий голос успокоил меня; он, казалось, принес с собой голоса ушедших поколений.
Дождь, поначалу решительно и энергично забарабанивший по пальмовой крыше, затем ослабел до легкой измороси, которая погрузила меня в какое-то оцепенение.
Уже почти светало, когда Тешома заметалась в гамаке, нетерпеливо срывая мокрые куски одеяла и обернутые вокруг нее пальмовые листья. Широко раскрыв глаза от удивления, она села и улыбнулась старому Камосиве, Ирамамове и мне, сгрудившимся у ее гамака. – Я хочу пить, – сказала она и одним глотком выпила всю поданную воду с медом.
– Она поправится? – неуверенно спросила Ритими.
– Ирамамове заманил ее душу обратно, – сказала я. – А горячая вода переломила ее лихорадку. Теперь ей нужно только тепло и спокойный сон.
Я вышла на поляну и распрямила затекшие ноги.
Опирающийся о палку старый Камосиве тесно прижал локти к груди, чтобы сохранить тепло. Он был похож на ребенка. Ирамамове остановился рядом со мной по дороге в свою хижину. Не было сказано ни слова, но я точно знала, что мы пережили момент абсолютного взаимопонимания.

Глава 22

Едва заслышав приближающиеся шаги, Тутеми знаком велела мне пригнуться к покрытым плесенью листьям тыквенной лианы. – Это отряд, уходивший в набег, – шепнула она. – Женщинам не полагается видеть, с какой стороны возвращаются воины.
Не в силах совладать с любопытством, я потихоньку встала на ноги. Вместе с мужчинами шли три женщины, одна из них была беременна.
– Не смотри, – взмолилась Тутеми, потянув меня вниз. – Если увидишь тропу, по которой возвращались участники набега, тогда тебя захватят враги.
– До чего же все-таки украшают мужчин эти яркие перья, которые струятся с их наручных повязок, да еще эта сплошная раскраска пастой оното, – сказала я и тут же в смятении заметила: – Но Этевы среди них нет! Как по-твоему, его не могли убить? – Тутеми ошеломленно уставилась на меня. Без малейшего намека на нервозность она чуть отвела в сторону широкие листья лианы, чтобы взглянуть на удаляющиеся фигуры. На ее встревоженном лице вспыхнула улыбка, и она схватила меня за руку. – Смотри, вон Этева. – И она притянула к себе мою голову, чтобы я тоже увидела. – Он, унукаи.
Далеко позади всех медленно тащился Этева, ссутулив плечи, словно под тяжестью невидимого груза. На нем не было ни украшений из перьев, ни раскраски. Лишь короткие тростниковые палочки были продеты в мочки его ушей и такие же тростинки браслетами были повязаны на обоих запястьях.
– Он что, болен? – Нет. Он унукаи, – восхищенно ответила она. – Он убил Мокототери.
Не в состоянии разделить радость Тутеми, я лишь уставилась на нее в немом изумлении. Потом, почувствовав, что вот-вот расплачусь, отвела глаза в сторону. Мы подождали, пока Этева скроется из виду, и неторопливо направились в шабоно.
Услышав приветственные крики вышедших из хижин жителей деревни, Тутеми ускорила шаг. В окружении ликующих Итикотери посреди поляны гордо стояли участники набега. Отвернувшись от мужа, самая младшая жена Арасуве подошла к трем пленным женщинам, которых радостные приветствия обошли стороной. Они молча стояли в некотором отдалении, не сводя настороженных взглядов с приближающейся к ним женщины Итикотери.
– Раскрасились оното – какая гадость! – завопила жена Арасуве. – Чего же еще ждать от женщины Мокототери? Вы что, думаете, что вас пригласили на праздник? – Злобно глядя на женщин, она схватила палку. – Я всех вас сейчас отлуплю. Если бы меня захватили в плен, я бы убежала, – кричала она.
Три женщины Мокототери сжались в тесную кучку.
– По крайней мере я пришла бы с жалобными рыданиями, – прошипела жена Арасуве, дернув одну из них за волосы.
Арасуве ступил между своей женой и пленницами. – Оставь их в покое. Они так много ревели, что от их слез промокла вся тропа. Это мы заставили их прекратить плач.
Мы не хотели слышать их завываний. – Арасуве отнял у жены палку. – И это мы велели им раскрасить лица и тела оното. Здесь этим женщинам будет хорошо. И обходиться с ними будут хорошо! – Он повернулся к остальным женщинам Итикотери, столпившимся возле его жены. – Дайте им что-нибудь поесть. Они проголодались не меньше нас. А мы не ели вот уже два дня.
Но укротить жену Арасуве было не так-то просто. – Ваши мужья убиты? – приставала она с расспросами к женщинам. – Вы сожгли их? Вы съели их пепел? – Затем она набросилась на беременную: – А твой муж тоже убит? Ты что же, рассчитываешь, что мужчина Итикотери станет отцом твоему ребенку? Грубо оттолкнув жену, Арасуве громко объявил: – Убит был только один человек. В него угодила стрела Этевы.
Это был тот самый человек, который убил отца Этевы во время прошлого вероломного набега Мокототери. – Арасуве повернулся к беременной женщине и продолжил без малейшего сочувствия во взгляде или голосе: – Мокототери похитили тебя некоторое время назад. Среди них у тебя нет братьев, которые пришли бы тебя выручать. Так что ты теперь Итикотери. И нечего больше реветь. – И Арасуве пустился в объяснения, что трем пленницам будет лучше жить среди его народа. Он особо подчеркнул, что Итикотери чуть ли не каждый день едят мясо, и в течение всего сезона дождей у них полно кореньев и бананов, так что никто здесь не голодает.
Одна из пленниц была совсем еще молоденькая девочка, лет десяти или одиннадцати. – Что с ней будет? – спросила я Тутеми.
– Как и остальных, кто-нибудь возьмет ее в жены, – ответила Тутеми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87