- жесткие морщинки на лице Рорэмы стали еще резче, когда она улыбнулась: - но внучка из каракаса часто приезжает сюда провести свой отпуск.
Ошеломленная, я повернулась к Канделярии и посмотрела в ее черные внимательные глаза, в которых едва различались озорные огоньки. - я не знала, что у тебя есть ребенок, - сказала я, заинтригованная мыслью, знает ли об этом донья Мерседес. И все же было какое-то разочарование.
- Как же я могу иметь ребенка? - возмущенно сказала Канделярия. - я девушка.
Я расхохоталась. Ее заявление означало, что она не только незамужняя, но и девственна до сих пор. Надменное выражение на ее лице не оставляло сомнения, что она очень гордится этим фактом.
Канделярия перегнулась через перила, затем повернулась и взглянула на меня. - я никогда не говорила тебе, что у меня есть брат. Вернее, он мне брат лишь наполовину. Он намного старше меня и родился в италии. Как и мой отец, он приехал в Венесуэлу в поисках счастья. Сейчас он богат и владеет строительной компанией.
Рорэма утвердительно кивнула головой. - у ее полубрата восемь детей. Они любят проводить лето здесь, с нами, - добавила она.
Внезапно сменив настроение, Канделярия рассмеялась и нежно обняла свою мать. - вообрази! - воскликнула она. - Музия не могла представить себе, что у меня есть мать. - с проказливой улыбкой она добавила: - и что еще хуже - она не верит, что у меня есть итальянский папа!
Немедленно одна из дверей спальных комнат открылась и старый мужчина, которого я видела в окне, вышел на балкон. Довольно низкорослый, с резкими угловатыми чертами, он сильно походил на Канделярию. Старик, видно, одевался в спешке. Его рубашка была застегнута косо, кожаный ремень выскочил из петли, а шнурки на ботинках были развязаны. Он обнял Канделярию.
- Гвидо Микони, - представился он и извинился, что не встретил нас у двери. - малышкой Канделярия была такой же симпатичной, как и Рорэма, сказал он, удерживая свою дочь в жарких объятиях. - но повзрослев, она стала точной копией меня.
Очевидно разделяя какую-то общую шутку, они весело захохотали. Сделав утвердительный кивок, Рорэма взглянула на мужа и дочь с восхищением. Она взяла меня под руку и повела на первый этаж. - пойдем, присоединимся к донье Мерседес, - продолжала она.
Громадный двор был обнесен колючей изгородью. В самом дальнем конце стояла открытая хибара с соломенной крышей. В гамаке, привязанном к поперечным балкам хибары, сидела Мерседес Перальта. Она с наслаждением пробовала самодельный сыр Рорэмы.
Гвидо Микони нерешительно встал перед доньей Мерседес; казалось, он не знал, пожать ли ей руку или обнять ее. Она улыбнулась ему, и он заключил ее в объятия.
Мы все расположились вокруг гамака, а Рорэма села рядом с Мерседес Перальтой. Она задавала ей вопросы обо мне, а донья Мерседес отвечала на них так, как будто меня здесь не было вообще.
Некоторое время я слушала их беседу, но вскоре жара, неподвижность воздуха, голоса женщин и Гвидо Микони перемешались, я слабо хихикнула и опустилась на землю. Должно быть, меня одолел сон. Спустя некоторое время донья Мерседес разбудила меня и отослала к Канделярии, помогать ей готовить обед. Я и не заметила, что Канделярия и ее отец уже покинули нас.
В глубине дома, с одной из спален, густой спокойный голос шептал заклинания. Испугавшись, что Канделярия развлекает отца моими магнитофонными записями целительных сессий, я заторопилась на верхний этаж. В прошлый раз, прослушивая записи, она полностью стерла целую кассету, нажав не ту кнопку.
Я резко остановилась у полуоткрытой двери. Затаив дыхание, я следила за тем, как Канделярия массирует своему отцу спину и плечи, тихо напевая заклинания. И что-то было в этом - сосредоточенные и, тем не менее, красивые движения рук - что напоминало мне Мерседес Перальту. Мне стало ясно, что Канделярия тоже была целительницей.
Вскоре, окончив массаж, она повернулась ко мне. Забавные искорки горели в ее глазах. - донья Мерседес уже рассказала тебе обо мне? интонации ее голоса были до странности нежными, я никогда прежде не слышала такого от нее. - она говорит, что я родилась ведьмой.
В моем мозгу закружилось такое множество вопросов, что я просто не знала, с чего начать.
Канделярия, поняв мое замешательство, пожала плечами, не зная, чем мне помочь.
- Пойдем готовить обед, - предложил Гвидо Микони, спускаясь по ступенькам.
Мы с Канделярией последовали за ним. Внезапно он повернулся ко мне лицом. - Мерседес Перальта права, - сказал он, затем склонил голову и пристально осмотрел пятнистую тень от агавы, отброшенную солнцем на кирпичи патио. Некоторое время он стоял, встряхивая головой, словно не знал, что ему говорить и делать дальше.
Он вновь взглянул на меня, и слабо улыбнувшись, начал расхаживать по патио, его руки слегка задевали цветы и листву, его взгляд был рассеян.
- Это необычная история, - обратился он ко мне взволнованным голосом, в котором явно чувствовался его итальянский акцент. - Канделярия говорит, что донья Мерседес хочет, чтобы я рассказал ее тебе. Ты же знаешь, что тебе здесь рады. Я надеюсь, ты будешь приезжать к нам почаще и мы сможем беседовать друг с другом.
Я была в полном недоумении. Надеясь получить какое-нибудь объяснение, я взглянула на Канделярию.
- Мне кажется, я знаю, что хочет сделать с тобой донья Мерседес, сказала Канделярия. - взяв мою руку, она повела меня на кухню. - ее судьба похожа на твою, но она не может передать тебе свою тень, так как она предназначена для одного человека и будет отдана мне.
- О чем ты говоришь? - спросила я.
- Я ведьма, - ответила она, - и я иду по стопам доньи Мерседес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75