Разве уразумел бы Агамемнон, что обрекает Элладу на многовековое запустение? Или Кузнец, всю свою жизнь лихорадочно копивший реальные, осязаемые ценности, — уразумел бы он, что эти осязаемые ценности уплывут у него между пальцев, как вода или песок?.. А что ты сделал дурное?— Дурного я не делал. Правда, и хорошего тоже. Я понял, что здесь, среди людей, это невозможно. Но можно из двух вариантов выбрать лучший. Это меня Геракл надоумил, который причислен к сонму богов.— Но заметь, Диоскуры тоже причислены к сонму богов! Хотя они-то, если имели выбор, делали всегда худшее. Самое худшее! Не доверяйся же людям, тому, кого они именуют сегодня богом.— Самое худшее? Нет, самое худшее делают здесь царедворцы, те, что ничего не делают. Предаются праздности… Ничего не делать — вот это самое худшее. Уклоняться, не быть ни за что в ответе — это разложение, гниение заживо…— А ты что делал?— Что удавалось. Ремеслом своим занимался. Ну, одним из ремесел.— Ковал оружие.— Только оборонительное. Художественное литье, поковка…— А Кузнец продавал втридорога. Еще бы — «божественная работа». Твое имя стало маркой.— Неважно, Я старался, насколько мог, работать красиво.— Этот щит, что выставлен сейчас у Кузнеца и который скоро купит для своего сына Фетида, думаешь, они замечают, что он прекрасен? Может, и Ахилл не заметит, когда получит его. Но что он дорогой — видят все. Если же дорогой, значит, ценность!— А вот сейчас, Афина, ты, по-моему, слишком уж принижаешь человека. И на этот раз именно ты забыла, что это все-таки греки!— Я думаю, Прометей, тебе следовало сотворить дурное дело.— Что?— Да, дурное. Что-нибудь очень дурное. Чтобы после того уже совершить и действительно хорошее. Ты — Даритель огня. Почему ты не поджег дворец, да так, чтобы все в нем сгорели?— Глупости говоришь, Афина! Тех, кто оказал мне гостеприимство?..— Что станется с Элладой?— Ты сама сказала. На столетия погрузится во тьму и запустение.— Почему не устроил ты что-то ужасно кровавое и злое, чтобы помешать великоахейским замыслам?— Ценою ужасно кровавого и злого?!После короткой паузы Афина проговорила:— Ты прожил здесь почти двадцать лет… Скажи, ты все еще любишь человека?— Я опять сделал бы для него то, что однажды сделал.— Это уклончивый ответ, Прометей. Вижу, ты выучился у них дипломатии.Прометей утомленно молчал.— Ну, хорошо, — заговорила Афина. — Не печалься, друг мой. И главное, не удивляйся своей судьбе среди них! Попробуй думать, как они. Что делать людям с добрым богом? Все свое ты им отдал, отдал даже то, что тебе не принадлежало, за что и поплатился жестоко, бедный мой друг. Всякий раз, завидев тебя, они вспоминали, что обязаны тебе благодарностью. Собственно говоря, я их понимаю: ощущение не из самых приятных… Ты слышал, как они называют благочестивых людей? Богобоязненный! Понимаешь! Бо-го-бо-яз-нен-ный! Но тебя-то чего бояться? А если они тебя не боятся, откуда им знать, что ты — бог? Видишь ли, дорогой друг, я, к сожалению, до некоторой степени твоя ученица, но однажды и я вынуждена была устроить для них крупный спектакль — показать себя, так сказать, во гневе: обратила Арахну в паука. Если бы я не совершила по крайней мере этого одного злодейства, люди бы на меня даже не… Чуть не выразилась… Бог оттого и бог, что обижает, ранит, казнит… Думаешь, мне по нраву папашины штучки?! Старый мошенник. Вообрази, в последнее время еще и пить пристрастился. Да как! Эту милую Гестию попросту выставил с Олимпа, ко второразрядным богам отправил, чтобы освободить место своему собутыльнику Дионису! Я понимаю тех, кто возмущается, кто оплакивает старые Кроновы времена, иной раз, можешь себе представить, даже климактеричке Гере сочувствую. Говорю, я вовсе не так уж восхищаюсь папашей. Но править — это он умеет! И я признаю: править можно только так. Чтобы в руке перун и нрав — неисповедимый. Понимаешь?! Иной раз, хоть за усы его дергай, и вдруг, за какой-нибудь пустяк, да вот, как тебя… Но ты… ты всегда был людям понятен — постоянно, надежно добр. Так не удивляйся, если однажды твое имя и для марки перестанет им годиться. Если изделия рук твоих назовут работой Гефеста. Потому что для них ты — ненастоящий бог.Прометей задумался.— Скажи, — проговорил он наконец, — я вот часто ломал себе голову… что, собственно, говорит Старик про то, что я освободился?Афина рассмеялась.— Делает вид, будто ничего об этом не знает. Один раз, один-единственный раз, только буркнул: «Вот и ладно! Это будет для него похуже, чем скала, клянусь Стиксом».Огромным напряжением воли, из последних сил Прометей приподнялся на локте.— Я не слеп и не глуп оттого лишь, что я — добрый бог! Скажи ему, Афина! Я вижу Микены, вижу отвратительное это болото, и кровожадную ярость человека, и его подлые задние мысли, вижу жажду власти, жадность к деньгам, зловонную проституцию плоти и духа, вижу, что всеми правит здесь хитрость и страх. Но ты скажи Зевсу, Афина: однажды человек изобретет громоотвод! Да-да! Ты меня понимаешь?! Громоотвод! И тот человек уже не будет… Тот человек не станет…Он упал, жизнь его покинула.Афина же долго смотрела на него с улыбкой. «Мой дорогой старый друг», — прошептала она и легкими тихими поцелуями закрыла глаза умершего. Эпилог второй: касающийся некоторых исторических фактов Итак, величайшая, можно сказать, военная машина бронзового века устремилась вперед. Это было истинное переселение народов: ведь многочисленные союзные племена, двигавшиеся рядом, впереди и позади «регулярных» ахейских войск, шли, по обычаю, вместе с женами, детьми, скотом, со всеми своими чадами и домочадцами. А вскоре, как мы знаем, эллины также обзавелись рабынями и рабами — сначала вожди, потом и простые воины, — гнали за собою и скот, не только гужевой, чтобы везти следом захваченную добычу, но и целые стада с пастухами вкупе — запас продовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143