Никогда!» – «йожи даже не был нилашистом, хотя при его видном положении…» – «Что и говорить, Йожи крупная фигура!» – «Крупная, это надо признать». Альбин Штюмер тоже не остался в стороне: «Вот это, ребята, анализ!.. Со времени в бозе почившего дядюшки Берната Строчани ничего подобного не слыхал! Прямо надо сказать: настоящий Ференц Деак…»
– Продолжай, йожи! Мы тебя слушаем! – послышались голоса.
– Я смотрю так, – заговорил Сирмаи. – Что это за человек? Венгр ли он, благородного ли происхождения? И бог с ним со значком, который он носит в петлице своего пиджака! Ждет ли он чего, боится ли коммунистов – вот что решает. Только на этой основе и можно проводить конструктивную политику. Все остальное означало бы распыление сил, а от этого выиграли бы только коммунисты.
Тут Сирмаи назвал ряд имен служащих городской управы и членов национального комитета, а также представителей разных партий, которые могут быть полезны. Многие возражали, спор принял более острый характер.
Чтобы подать гостям черный кофе, в комнату на минуту заглянула хозяйка дома.
– Надеюсь, я вам не очень помешала? – сказала она и тут же вышла.
– Возьмем теперь наш город! – перешел Сирмаи к самому важному. – Здесь ключевая позиция – Андришко. И ее мы должны занять в первую очередь.
– Тяжеленько будет, нелегкий случай! К тому же он довольно корректный человек, и многие его распоряжения город одобрил. За ним стоит серьезная сила… – стали выражать свои сомнения некоторые.
– Прошу тишины! Не нервничайте, немного терпения! – Сирмаи закурил, потом, насупив брови, негромко и медленно заговорил: – Каждое ваше «но» нужно рассмотреть по порядку. Я и сам вижу, что при таком отношении Андришки к людям не так-то просто подобрать к нему ключи. Вообще говоря, с известной точки зрения его распоряжения даже правильны, толковы. Но это только с одной точки зрения. Не так ли? А вот знает ли он свое дело? Может ли полностью справиться со всем тем, за что взялся? Если говорить о внешней стороне вопроса и опять-таки с определенной точки зрения, то – да. На самом же деле давайте посмотрим: эту работу в свое время выполняли несколько опытных и образованных специалистов. Так вот, стоит лишь подумать, и станет ясно, что этот сбежавший с завода дилетант не в состоянии отвечать за все. Я ознакомлю вас только с несколькими его распоряжениями. На первый взгляд они, возможно, и покажутся вам справедливыми. Однако если этот вопрос рассмотреть с юридической стороны и процитировать на сей счет соответствующие законы, постановления, директивы, то мы вскроем потрясающие факты. Пусть потом наш общий друг Гутхабер соблаговолит рассказать нам о своем случае, об этом вопиющем примере беззакония, а заодно сообщит, какие шаги им уже предприняты в министерстве. Это будет очень интересно…
Было уже далеко за полночь, когда гости стали расходиться по домам. Возбужденные, они столпились на улице, прощаясь. Те, кому было по пути, упорно подыскивали темы для разговора, соблюдая заповедь – даже между собой не упоминать об «этом».
Фери Капринаи задержался у Сирмаи.
– Дядя Йожи, – сказал он, – разреши называть тебя так! До сих пор у нас не было правого блока, а теперь он есть. Твое возвращение на родину означает для нас целую эпоху. У нас появился вождь! – И он в восторге потряс его руку. – Я тоже попробую собрать кое-какие факты, показывающие, к чему привели распоряжения Андришки. Встретимся в конце недели!
– Итак, до субботы. И остальные тоже. Как решили…
– Только так! Теперь мы его утопим! Это уж наверняка. Иного выхода нет. На какой-нибудь авантюре его не очень-то поймаешь.
– А может быть, все-таки попытаться?
– Ты думаешь удастся, дядя Йожи? Не верится что-то. Был я однажды у него на квартире: ведет самый скромный образ жизни… К сожалению, это так…
Положение бургомистра, по существу, ничего не изменило в жизни Мартона Андришки. Он по-прежнему жил в одноэтажном многонаселенном домике, в рабочем квартале города. Только от бомбежки на стенах его комнаты появились трещины и местами обвалилась штукатурка. Окна Андришко наполовину заложил кирпичом, наполовину заклеил бумагой. Рано утром он уходил на работу и возвращался домой только поздно вечером, потому что со службы всегда заходил в комитет партии. Дома он садился в кухне ужинать – это была его' первая горячая еда за весь день.
И в тот вечер, когда у Сирмаи проходило тайное совещание, Андришко ел подогретый суп. На другом конце стола, уже поужинав, сидела Магда. Лицо девушки было усталым. Глядя в одну точку, она грустно рассказывала:
– С тех пор я его не видела… Он все избегает нас… Не надо было сразу отстранять его от службы. Ведь ты же сам говорил, что это не такое уж серьезное дело… Временное отстранение от должности он перенес тяжелее, чем взыскание…
Андришко молча ел суп, только на мгновение наморщил лоб.
– Он мог быть нашим, – продолжала Магда, – ведь он уже встал на правильный путь. Умный, честный молодой человек… Так, пожалуй, мы от себя всех людей отпугнем… Если будем жестоки и слишком строги к ним… Теперь…
Андришко положил ложку и посмотрел на дочь; на какой-то миг взгляд его встретился с ее печальным взглядом. Задумавшись, возможно даже не обращая внимания на слова дочери или, наоборот, напряженно размышляя о них, он слушал Магду, по-прежнему не поднимая глаз от стола.
– Он такой… искренний, и у него действительно… был горячий интерес к нашей политике, к теории. Знаний, которые я получила в Дебреценской партшколе, было уже недостаточно, чтобы ответить на все его вопросы… Ведь ни о чем другом, по существу, мы с ним и не говорили… И я охотно занималась с ним, потому что видела в нем умного, честного человека с хорошими намерениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21