Люда отыскала указанную ей пещеру и, войдя в нее, пошла по длинному, узкому коридору. Сначала ей освещал путь дневной свет, затем, по мере того как она удалялась от входа, свет стал меркнуть, и вскоре сделалось совсем темно, точно ночью. Ей было страшновато, но она продолжала идти… Наконец за очередным поворотом коридора она заметила красный огонек, который по мере ее приближения делался светлее и ярче. Над ним поднимался черно-бурый дым, колыхавшийся в воздухе.Но вот она уперлась в конец пещеры. Он оказался небольшой квадратной келийкой. В одном конце, на возвышении, стоял глиняный светец, фитиль которого горел красным пламенем. С другой стороны она заметила глубокую нишу наподобие высеченного гроба. Внизу этой ниши, на твердой глиняной земле, она увидела начертанный крест, а над ним надпись:«Крест Спасителя, спаси мя!»Под этой надписью находилась другая, сделанная кириллицей: «Гробница раба Божия Иоанна». На этой же стене, сбоку, была другая надпись, выполненная теми же буквами: «Много пострадал я, Господи! Упокой мою душу». У изголовья этой гробницы, в которой добровольно сокрылся живой человек, на дубовом пне лежало житие святых отцов печерских и несколько ломтей черного хлеба, который приносили окрестные жители пустыннику.В пещере не было никого, так как живший в ней аскет пошел по воду.Людой овладел страх. Она хотела вернуться, но услышала позади себя чьи-то приближавшиеся к ней шаги.Шаги стихли вблизи нее, но она не посмела оглянуться. На пороге пещеры остановился пустынник с кувшином в руке, бедном монашеском одеянии. Люда поборола страх.— Отец! — обратилась она, робко повернувшись к монаху и порываясь встать перед ним на колени, однако едва она взглянула на него, как вдруг закрыла лицо руками и жалобно простонала:— Господи! За что Ты меня так жестоко наказываешь? — И упала без чувств к ногам пустынника.Это был Вышата.Он приподнял ее и привел в чувство водою, которую принес в кувшине, и сам стал перед нею, безмолвный и белый, как мрамор. Люда не смела взглянуть на него. На ее искаженном и побледневшем лице не оставалось уже признаков жизни. Одно страдание отражалось на нем. В свою очередь Вышата обнаруживал беспокойство…До этого случая он думал, что сумел залечить разбереженные раны, примириться с Богом, но теперь убедился, что не так легко потушить сердечный огонь, который его сжигал.Тем не менее он овладел собой, стараясь заглушить в себе чувство прежней любви.— Бедная сестра! — взволнованно отозвался он. — Чем я могу тебя утешить? Поищи сама утешения у того источника, из которого пьют все жаждущие мира. Господь ниспосылает нам судьбу, и в Господе нашем это утешение. Он привел меня сюда и указал на ничтожность всего мирского. Мое сердце было преисполнено гордости и греховными помыслами, и вот, смотри, где я похоронил их… Что делать?.. Не моя была тут воля. Я победил сильнейшую страсть, победил самого себя и здесь, в этой келийке, в которую никогда не заглядывает дневное светило, нашел душевное спокойствие.Люда, вся дрожа, слушала Вышату, тогда как бывший тысяцкий приподнял руку, сложил персты и осенил ее крестным знамением.— С Богом, сестра! — произнес он…Когда Люда ушла, Вышата упал на колени перед изображением креста, который он сам начертил при входе в пещеру, и начал молиться и плакать…После продолжительной молитвы он поднял глаза к небу тусклый свет лампады освещал слова, начертанные над крестом; он прочел их вслух, после чего встал и глубоко вздохнул.Между тем Добромира ждала.Люда, выйдя из пещеры, увидела Добромиру и со слезами бросилась ей на шею.— Ах, мамушка! — воскликнула она. — Ведь это он, Вышата, кается за мои прегрешения.Добромира знала, что Люда увидится с Вышатой. Исповедуясь у отца Еремия, она узнала от него, где Вышата, и ей в голову пришла мысль свести их в последний раз в жизни. Старухе думалось, что молодой боярин простит любовь Люды к королю и бедная дочь воеводы Коснячко полюбит того, кто когда-то был другом ее семьи, и окончатся страдания обоих. Но она ошиблась. Вышата не пожелал вернуться в мир…Солнце уже клонилось к вечеру, когда Добромира с Людой спускались под гору, выбираясь на дорогу к Красному двору. Вся долина, лесные холмы, как равно и лозняки, серебристая вода озера и монастырь были погружены в вечернюю тишину. Только у Люды не было спокойно на сердце, потому что змея воспоминаний сжимала ее кольцом и высасывала кровь.Когда они удалились от монастыря достаточно далеко, Люда печально сказала:— Вот, видишь, мамушка! Он нашел спокойствие в пещере. А где же я его найду?Скоро обе исчезли на узкой лесной тропинке.Люда не догадывалась, что эту встречу ее с Вышатой устроила Добромира. Она приписывала это простому случаю, который, однако же, перевернул все ее существо и заставил ее дрожать при виде суровой действительности. Проснувшаяся мысль, как разбереженная и вновь открывшаяся рана, отозвалась в сердце. Она невольно обратилась мыслями к счастливым и спокойным дням, к оставленному дому своего родителя, и снова острая тоска сжала ее сердце. Она затосковала по своей светелке в отцовском доме и по саду, в котором первый раз увидела своего суженого.— Послушай, мамушка, — обратилась она к Добромире, — не пора ли нам проведать наш дом?Мамка обрадовалась.— Пора, мое дитятко, пора…В тот же день обе пешком пошли в город.Еще солнце не успело взойти, как они подошли к калитке двора. Хотя они не сказали ни слова друг другу, их печальные лица обнаруживали их мысли. С бьющимся сердцем Люда открыла калитку и дрожащей рукой толкнула дверцу. Заржавевшие петли заскрипели, отзываясь глухим стоном, и обе женщины невольно вздрогнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54