ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
установить, что произошло с Гитлером, и найти его. И эти тетради пришлось отправить в штаб фронта.
В последующие годы, вспоминая о тетрадях Геббельса, я опасалась, что они затерялись среди множества других документов, стекавшихся тогда в штаб фронта со всех участков боя.
Но пришло время, когда мне представилась возможность прочитать дневник Геббельса, сохранившийся в архиве.
Вот последняя тетрадь — май, июнь, начало июля 1941 года. Она отражает факты и атмосферу подготовки к нападению на Советский Союз. Раскрывает характер провокаций, методы «маскировок», предпринятых тогда фашистской Германией. Эти страницы имеют определенный исторический смысл, они расширяют наши представления об обстановке, в которой началась война.
Дневник Геббельса — саморазоблачительный документ. Едва ли можно выразительнее, чем он это сделал сам, рассказать о типе политического деятеля, выдвинутого на авансцену фашизмом. Со страниц дневника встает его автор — маньяк и фанфарон, игрок и позер, плоский, злобный карьерист, одна из тех мизерабельных личностей, чьей воле подчинился немецкий народ.
К делу и не к делу Геббельс упорно твердит: «я приказал», «я пресек», «я энергично вмешиваюсь», «я отчитал», «я это предвидел», «я энергично протестую». Он самодовольно рассыпает в дневнике похвалы своим статьям: «Хорошо получилось!», «По стилю будет нетрудно догадаться, кто автор». О сборнике своих военных статей и речей: «Это будет хорошее и эффективное собрание. Вероятное заглавие: „Между вчерашним и завтрашним днем“. Какая колоссальная работа впитана этой книгой! За два года напишешь и наговоришь немало». «Моя статья о Крите — блестяща»[].
В его пропагандистском хозяйстве — без осечек. Когда же его радиопередача потерпела неудачу, пиетет к фюреру — единственный раз! — принесен в жертву тщеславию Геббельса. Он записывает в дневнике: «Я, невиновный, должен быть козлом отпущения…» С этим он не согласен. Это фюрер настаивал на такой подаче материала.
Дневник утилитарен. Его автор не ведает раздумий о жизни, рефлексий. Его духовная жизнь примитивна, лишена модуляций и оттенков. Торжество или уныние, ликование или апатия, восторженное почитание или злобная ненависть.
«…Русские будут сбиты с ног, как до сих пор ни один народ! И большевистский призрак скоро исчезнет!»
И тут же вслед его категорическое, как обычно, суждение об итальянцах, своих партнерах:
«Я думаю, что итальянцы ныне самый ненавистный народ во всей Европе» (12 июня).
После просмотра фильма о культурной жизни Америки он записывает:
«Безобразие! Это не страна, а пустыня цивилизации. И они хотят принести нам культуру… Впрочем, наша высшая культурная миссия состоит в том, чтобы победить американцев» (27 мая).
Геббельс предан своему суверену Гитлеру, карабкается изо всех сил, чтобы заслужить его похвалу, одобрение, и копит их в дневнике. В то же время он со злобной ревностью поглядывает на каждого, кто может приблизиться к его господину, оторвать и себе листок от венка. Он старается представить своих соперников в самом невыгодном свете перед лицом истории, к которой, надо думать, апеллирует дневник. В этой тетрадке, охватывающей всего лишь полтора месяца, достается министру иностранных дел Риббентропу, Борману, с которым он позже находит контакт, профсоюзному фюреру Лею. Улетевшему в Англию Гессу: «Борман рассказывает мне о Гессе. Он был суррогатом из мании величия и скудоумия». Поносятся дуче, Антонеску, Павелич, Маннергейм…
Геббельс расчищает площадку для триумфального постамента, на который взойдет фюрер лишь в его сопровождении.
Он мстителен. Признавая «долю правды» за жалобой ОКВ[] по поводу усилившейся пропаганды СС, плохо влияющей на армию, он тут же в долгу не остается: «Я жаловался на Браухича. Он тоже слишком настойчиво бьет в собственный барабан».
Дневник Геббельса — в сфере каждодневных дел министра пропаганды третьей империи. В мае — июне 1941 года это сфера подготовки к нападению на Советский Союз, начало войны.
Геббельс — один из немногих посвященных в готовящуюся операцию «Барбаросса» и активный ее участник.
«Дрожу от возбуждения, — записывает он 5 июня. — Не могу дождаться дня, когда разразится шторм».
Первые отголоски подготавливаемого нападения появляются в дневнике 24 мая. Геббельс направляет своего представителя к Розенбергу, которому предназначался пост министра по делам оккупированных восточных территорий, для согласования действий в готовящейся операции.
«Р.[] должна быть разложена на составные части», «на Востоке нельзя потерпеть существования такого колоссального государства.
…У нас прекрасная погода, но нет времени для отдыха. Вечно звенящий телефон приносит новые и новые известия. Напряженная и возбужденная жизнь. Пожалеешь, когда это кончится.
Небольшая прогулка в лесу. Строится новый норвежский домик. Он будет стоять на весьма идиллическом месте.
Просматривал новые цветные фильмы. В этом деле мы далеко ушли…
Гаральду (его пасынку. — Е. Р. ) все время снится Крит. Там на юге все обстоит хорошо».
25 мая.
«С Гуттерером и Таубертом совещались о подготовке против Р. Тауберт довольно много сделал в этом направлении. Имеются в виду 13 рот пропаганды, в каждом важном городе будет выделен пропагандистский отряд из состава роты, с задачей пропагандистского обслуживания населения. Объемистая и тяжелая задача, однако мы готовимся к ней вовсю…
Мы опубликовываем первый довольно оптимистический доклад о Крите. Он подействует в народе как приятная сенсация. В Лондоне господствует глубокий пессимизм по вопросу о Крите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
В последующие годы, вспоминая о тетрадях Геббельса, я опасалась, что они затерялись среди множества других документов, стекавшихся тогда в штаб фронта со всех участков боя.
Но пришло время, когда мне представилась возможность прочитать дневник Геббельса, сохранившийся в архиве.
Вот последняя тетрадь — май, июнь, начало июля 1941 года. Она отражает факты и атмосферу подготовки к нападению на Советский Союз. Раскрывает характер провокаций, методы «маскировок», предпринятых тогда фашистской Германией. Эти страницы имеют определенный исторический смысл, они расширяют наши представления об обстановке, в которой началась война.
Дневник Геббельса — саморазоблачительный документ. Едва ли можно выразительнее, чем он это сделал сам, рассказать о типе политического деятеля, выдвинутого на авансцену фашизмом. Со страниц дневника встает его автор — маньяк и фанфарон, игрок и позер, плоский, злобный карьерист, одна из тех мизерабельных личностей, чьей воле подчинился немецкий народ.
К делу и не к делу Геббельс упорно твердит: «я приказал», «я пресек», «я энергично вмешиваюсь», «я отчитал», «я это предвидел», «я энергично протестую». Он самодовольно рассыпает в дневнике похвалы своим статьям: «Хорошо получилось!», «По стилю будет нетрудно догадаться, кто автор». О сборнике своих военных статей и речей: «Это будет хорошее и эффективное собрание. Вероятное заглавие: „Между вчерашним и завтрашним днем“. Какая колоссальная работа впитана этой книгой! За два года напишешь и наговоришь немало». «Моя статья о Крите — блестяща»[].
В его пропагандистском хозяйстве — без осечек. Когда же его радиопередача потерпела неудачу, пиетет к фюреру — единственный раз! — принесен в жертву тщеславию Геббельса. Он записывает в дневнике: «Я, невиновный, должен быть козлом отпущения…» С этим он не согласен. Это фюрер настаивал на такой подаче материала.
Дневник утилитарен. Его автор не ведает раздумий о жизни, рефлексий. Его духовная жизнь примитивна, лишена модуляций и оттенков. Торжество или уныние, ликование или апатия, восторженное почитание или злобная ненависть.
«…Русские будут сбиты с ног, как до сих пор ни один народ! И большевистский призрак скоро исчезнет!»
И тут же вслед его категорическое, как обычно, суждение об итальянцах, своих партнерах:
«Я думаю, что итальянцы ныне самый ненавистный народ во всей Европе» (12 июня).
После просмотра фильма о культурной жизни Америки он записывает:
«Безобразие! Это не страна, а пустыня цивилизации. И они хотят принести нам культуру… Впрочем, наша высшая культурная миссия состоит в том, чтобы победить американцев» (27 мая).
Геббельс предан своему суверену Гитлеру, карабкается изо всех сил, чтобы заслужить его похвалу, одобрение, и копит их в дневнике. В то же время он со злобной ревностью поглядывает на каждого, кто может приблизиться к его господину, оторвать и себе листок от венка. Он старается представить своих соперников в самом невыгодном свете перед лицом истории, к которой, надо думать, апеллирует дневник. В этой тетрадке, охватывающей всего лишь полтора месяца, достается министру иностранных дел Риббентропу, Борману, с которым он позже находит контакт, профсоюзному фюреру Лею. Улетевшему в Англию Гессу: «Борман рассказывает мне о Гессе. Он был суррогатом из мании величия и скудоумия». Поносятся дуче, Антонеску, Павелич, Маннергейм…
Геббельс расчищает площадку для триумфального постамента, на который взойдет фюрер лишь в его сопровождении.
Он мстителен. Признавая «долю правды» за жалобой ОКВ[] по поводу усилившейся пропаганды СС, плохо влияющей на армию, он тут же в долгу не остается: «Я жаловался на Браухича. Он тоже слишком настойчиво бьет в собственный барабан».
Дневник Геббельса — в сфере каждодневных дел министра пропаганды третьей империи. В мае — июне 1941 года это сфера подготовки к нападению на Советский Союз, начало войны.
Геббельс — один из немногих посвященных в готовящуюся операцию «Барбаросса» и активный ее участник.
«Дрожу от возбуждения, — записывает он 5 июня. — Не могу дождаться дня, когда разразится шторм».
Первые отголоски подготавливаемого нападения появляются в дневнике 24 мая. Геббельс направляет своего представителя к Розенбергу, которому предназначался пост министра по делам оккупированных восточных территорий, для согласования действий в готовящейся операции.
«Р.[] должна быть разложена на составные части», «на Востоке нельзя потерпеть существования такого колоссального государства.
…У нас прекрасная погода, но нет времени для отдыха. Вечно звенящий телефон приносит новые и новые известия. Напряженная и возбужденная жизнь. Пожалеешь, когда это кончится.
Небольшая прогулка в лесу. Строится новый норвежский домик. Он будет стоять на весьма идиллическом месте.
Просматривал новые цветные фильмы. В этом деле мы далеко ушли…
Гаральду (его пасынку. — Е. Р. ) все время снится Крит. Там на юге все обстоит хорошо».
25 мая.
«С Гуттерером и Таубертом совещались о подготовке против Р. Тауберт довольно много сделал в этом направлении. Имеются в виду 13 рот пропаганды, в каждом важном городе будет выделен пропагандистский отряд из состава роты, с задачей пропагандистского обслуживания населения. Объемистая и тяжелая задача, однако мы готовимся к ней вовсю…
Мы опубликовываем первый довольно оптимистический доклад о Крите. Он подействует в народе как приятная сенсация. В Лондоне господствует глубокий пессимизм по вопросу о Крите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109