Под землей это различие не замечалось, но на поверхности — сразу вырастали между людьми грушовские заборы. И человек, попавший из общежития в поселок, должен был испытать на себе силу местных нравов. Устинов вспомнил слесаря Еременко. Тот учился в девятом классе вечерней школы, был членом комитета комсомола и был женат на дочери грушовца Ревы. Когда тесть попытался вывезти с шахтного угольного склада подводу антрацита, Еременко помешал ему. Взбешенный Рева ударил его лопатой, они сцепились, и прибежавшие сторожа с трудом разняли их. За это Рева загудел аж в преисподнюю, каковой являлась древняя шахтенка, и таскал по узким норам санки, груженные углем.Устинов отстал от женщины. Она стала спускаться по откосу в овраг, вскоре он тоже скользил по петляющей тропинке, хватаясь за ветки кустов. Она обернулась, Устинов узнал газомерщицу Розу. Ее мокрое лицо блестело. Она настороженно смотрела на него, потом улыбнулась: узнала. Он взял у нее стойку и пошел впереди.— Перевелась на другой участок? — спросил Устинов. — От Люткина подальше?— Что мне Люткин! — беспечно ответила Роза. — Куда перевели, туда и пошла.— Нам вместо тебя дали старого деда.— Не будете шалить. Стране нужен уголь.Михаил повернул голову, взглянул в ее насмешливые светлые глаза и, оскользнувшись, поехал боком по глине, прижимая к груди бревно.— Та кинь ты ее, трясця ее забери! — крикнула девушка и потянула его за руку. — Вставай, помощник.Они выбрались к дороге. На выезде из оврага, где недавно буксовал грузовик, чернела куча угля.— Не зашибся? — вдруг ласково спросила Роза.— Нет, — бодро ответил Устинов.— Рядом есть старая штольня, давай туда стойку сховаем. Может, ты обнять меня захочешь, а руки заняты.— Ох, Роза! — сказал Устинов. — Как-нибудь донесу.— Тебе ж надоело с ней носиться! Идем, — Роза полезла вверх, упираясь ногами в пожухлые кустики пижмы. — Идем-идем! — подгоняла она его.За разросшимся терновником, напитанным, казалось, целой тучей дождя, открылась небольшая пещера диаметром около метра. Оттуда пахло затхловатой сыростью. Роза велела Устинову спрятать стойку.— Теперь скоренько пошли, — снова поторопила она, простодушно улыбаясь.Он обнял ее, поцеловал в мокрую холодную щеку.— Хватит-хватит, — проворчала она и отстранилась. — Пошли, поможешь.— Куда ты спешишь?— Надо. Скоренько за тачками сбегаем, уголь перевезем. Поможешь бедной дивчине? — Роза погладила его по плечу. — Зима скоро......Устинов толкал деревянную тачку, терпел ломоту в плечах и удивлялся, как быстро его запрягли. Впереди хлюпали сапогами Роза и ее слепой брат. Они везли тележку, налегая на деревянную перекладину. Уже два раза отвозили уголь. Стемнело. Роза взяла фонарь «летучая мышь», и он позвякивал на перекладине и качался. Андрей то тянул вполголоса песню, то замолкал. В песне говорилось о том, что во сне казаку привиделось, как налетели буйны ветры и сорвали с него черную шапку, и догадливый есаул сообразил: не сносить казаку буйной головы.Скрипели колеса. Сеял мелкий дождь. Слабый свет обрывался в двух шагах. Устинову были видны темные силуэты и мелькающие на обочине мокрые стебли.— Поймала тебя девка, — сказал Андрей. — Не журись. Сейчас придем, выпьем горилки.— Я его поймала? — усмехнулась Роза. — Нам с тобой до полночи не справиться! — И, обращаясь к Устинову, добавила: — Ой, добрая душа, дай бог тебе счастья!На душе Устинова было мирно и хорошо.— И тебе дай бог счастья, — ответил он.— Не журись, казак, — повторил Андрей.Так и добрались до Грушовки. Разгрузились. Роза поставила лопаты в угол сарая. Устинов поймал ее за руку и привлек к себе.— Погоди! — шепнула она. — Не сегодня.— Я пойду, — сказал Устинов. — Будь здорова!— Пошли хоть умоешься, — Роза стала говорить обычным голосом, не таясь стоявшего во дворе брата. — Рюмку надо выпить.— Ты чего, уходишь? — спросил Андрей. — То неправильно. — Дай нам тебя отблагодарить. — Он появился в дверях, огонек папиросы красновато озарил низ его спокойного лица. — Сестра моя — как горох при дороге, кто идет, тот скубнет. Я — убогий, не защитник для нее...— Андрей, прямо смешно делается! — воскликнула она — Иди до хаты. Воду принеси.Через несколько минут Устинов умывался в коридоре над корытом, Роза из кружки поливала ему.— Смотри, какой гладенький, — весело сказала она. — Как барчук. — И сильно хлопнула его по спине.От холщового полотенца пахло хозяйственным мылом, чистотой, бедностью.Андрей стоял у стены, отрешенно улыбался.— Ты издалека пришел, правда? — вдруг спросил он. — Дай руку! — Он ощупал ладонь Устинова и сказал: — Я так и думал. Ты не шахтер... Дай мне песню, чтобы я пел ее людям. Должна быть такая песня, как солдат вернулся домой. Ты слышал такую?— Чего к человеку пристал? — с упреком произнесла Роза. — Давай мыться.Она сунула ему в руки большой кусок мыла. Оно выскользнуло, упало на глиняный пол и отлетело в угол, где лежал веник из чебреца. Роза вздохнула:— Заснул? — И, подняв мыло, подвела брата к корыту.Он скинул брезентовую куртку и рубаху и наклонился, сложив кисти ковшиком. Твердые широкие мускулы охватывали его спину, как крылья. Он умылся, взял у Михаила полотенце. И снова задал странный вопрос:— Ты какое ему дала мыло? Земляничное?— Буду я тратить земляничное! — ответила Роза. — С чего взял?— Да, это не земляничное. Пахнет лавандовым одеколоном.Он угадал: когда-то после бритья Устинов действительно освежался этим одеколоном, но флакон остался там, и никакого запаха не должно было оставаться.— Показалось, — ответил он.— Может, и показалось, — согласился слепой — А признайся, Роза тебе приглянулась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29