Но, впрочем, вы сами дойдете до всего этого лучше меня,
mon cher Paul, и забудете вашего Шекспира. Предрекаю вам. Я уверена, что вы
даже и теперь не искренни, а так только, модничаете. Впрочем, я
заболталась. Побудьте здесь, mon cher Paul, я сама схожу наверх и узнаю о
князе. Может быть, ему надо чего-нибудь, а ведь с моими людишками...
И Марья Александровна поспешно вышла из комнаты, вспомня о своих людишках.
- Марья Александровна, кажется, очень рады, что князь не достался этой
франтихе, Анне Николаевне. А ведь уверяла все, что родня ему. То-то
разрывается, должно быть, теперь от досады! - заметила Настасья Петровна;
но заметив, что ей не отвечают, и взглянув на Зину и на Павла
Александровича, госпожа Зяблова тотчас догадалась и вышла, как будто за
делом, из комнаты. Она, впрочем, немедленно вознаградила себя, остановилась
у дверей и стала подслушивать.
Павел Александрович тотчас же обратился к Зине. Он был в ужасном волнении;
голос его дрожал.
- Зинаида Афанасьевна, вы не сердитесь на меня? - проговорил он с робким и
умоляющим видом.
- На вас? За что же? - сказала Зина, слегка покраснев и подняв на него
чудные глаза.
- За мой ранний приезд, Зинаида Афанасьевна! Я не вытерпел, я не мог
дожидаться еще две недели... Вы мне снились даже во сне. Я прилетел узнать
мою участь... Но вы хмуритесь, вы сердитесь! Неужели и теперь я не узнаю
ничего решительного?
Зинаида действительно нахмурилась.
- Я ожидала, что вы заговорите об этом, - отвечала она, снова опустив
глаза, голосом твердым и строгим, но в котором слышалась досада. - И так
как это ожидание было для меня очень тяжело, то, чем скорее оно
разрешилось, тем лучше. Вы опять требуете, то есть просите, ответа.
Извольте, я повторю вам его, потому что мой ответ все тот же, как и прежде:
подождите! Повторяю вам, - я еще не решилась и не могу вам дать обещание
быть вашею женою. Этого не требуют насильно, Павел Александрович. Но, чтобы
успокоить вас, прибавляю, что я еще не отказываю вам окончательно. Заметьте
еще: обнадеживая вас теперь на благоприятное решение, я делаю это
единственно потому, что снисходительна к вашему нетерпению и беспокойству.
Повторяю, что хочу остаться совершенно свободною в своем решении, и если я
вам скажу, наконец, что я несогласна, то вы и не должны обвинять меня, что
я вас обнадежила. Итак, знайте это.
- Итак, что же это, что же это! - вскричал Мозгляков жалобным голосом. -
Неужели это надежда! Могу ли я извлечь хоть какую-нибудь надежу из ваших
слов, Зинаида Афанасьевна?
- Припомните все, что я вам сказала, и извлекайте все, что вам угодно. Ваша
воля! Но я больше ничего не прибавлю. Я вам еще не отказываю, а говорю
только: ждите. Но, повторяю вам, я оставляю за собой полное право отказать
вам, если мне вздумается. Замечу еще одно, Павел Александрович: если вы
приехали раньше положенного для ответа срока, чтоб действовать окольными
путями, надеясь на постороннюю протекцию, например, хоть на влияние
маменьки, то вы очень ошиблись в расчете. Я тогда прямо откажу вам, слышите
ли это? А теперь - довольно, и, пожалуйста, до известного времени не
поминайте мне об этом ни слова.
Вся эта речь была произнесена сухо, твердо и без запинки, как будто заранее
заученная. Мосье Поль почувствовал, что остался с носом.В эту минуту
воротилась Марья Александровна. За нею, почти тотчас же, госпожа Зяблова.
- Он, кажется, сейчас сойдет, Зина! Настасья Петровна, скорее, заварите
нового чаю! - Марья Александровна была даже в маленьком волнении.
- Анна Николаевна уже присылала наведаться. Ее Анютка прибегала на кухню и
расспрашивала. То-то злится теперь! - возвестила Настасья Петровна,
бросаясь к самовару.
- А мне какое дело! - сказала Марья Александровна, отвечая через плечо
госпоже Зябловой. - Точно я интересуюсь знать, что думает ваша Анна
Николаевна? Поверьте, не буду никого подсылать к ней на кухню. И удивляюсь,
решительно удивляюсь, почему вы все считаете меня врагом этой бедной Анны
Николаевны, да и не вы одна, а все в городе? Я на вас пошлюсь, Павел
Александрович! Вы знаете нас обеих, - ну из чего я буду врагом ее? За
первенство? Но я равнодушна к этому первенству. Пусть ее, пусть будет
первая! Я первая готова поехать к ней, поздравить ее с первенством. И
наконец - все это несправедливо. Я заступлюсь за нее, я обязана за нее
заступиться! На нее клевещут. За что вы все на нее нападаете? она молода и
любит наряды, - за это, что ли? Но, по-моему, уж лучше наряды, чем
что-нибудь другое, вот как Наталья Дмитриевна, которая - такое любит, что и
сказать нельзя. За то ли, что Анна Николаевна ездит по гостям и не может
посидеть дома? Но боже мой! Она не получила никакого образования, и ей,
конечно, тяжело раскрыть, например, книгу или заняться чем-нибудь две
минуты сряду. Она кокетничает и делает из окна глазки всем, кто ни пройдет
по улице. Но зачем же уверяют ее, что она хорошенькая, когда у ней только
белое лицо и больше ничего? Она смешит в танцах, - соглашаюсь! Но зачем же
уверяют ее, что она прекрасно полькирует? На ней невозможные наколки и
шляпки, - но чем же виновата она, что ей бог не дал вкусу, а, напротив, дал
столько легковерия. Уверьте ее, что хорошо приколоть к волосам конфетную
бумажку, она и приколет. Она сплетница, - но это здешняя привычка: кто
здесь не сплетничает? К ней ездит Сушилов со своими бакенбардами и утром, и
вечером, и чуть ли не ночью. Ах, боже мой! еще бы муж козырял в карты до
пяти часов утра! К тому же здесь столько дурных примеров! Наконец, это еще,
может быть, и клевета. Словом, я всегда, всегда заступлюсь за нее!

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8