ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— просил Диокл.
— Рабство есть результат не справедливости, а насилия! — доказывал Фемистокл.
Эвбулид затыкал уши, кричал, чтобы заглушить эти голоса, но они пробивались сквозь его слабые пальцы:
— Господин, ты свободен…
— Но ты убил моего человека, земляка моих людей. Значит, с тебя уже полтора таланта!
— А мой братик тоже будет из глины, как наш Гермес, что живет за дверью?
— Все, кто живы, ко мне!!
Через три дня голоса оставили Эвбулида. Никто больше не звал его, никого не было слышно за стенами эргастула. То ли забывшая о нем, то ли решившая, что наказанный раб умер от голода, ключница перестала носить воду.
Боясь расплескать ту дурно пахнущую жидкость, что оставалась на дне миски, Эвбулид время от времени подползал к ней и, низко наклонившись, по-собачьи лакал ее.
Вскоре одиночество стало тяготить его и мучать не меньше, чем раньше навязчивые голоса. Плача, Эвбулид то звал Гедиту с Диоклом, то Армена и даже Аспиона, то колотил вялыми кулаками в дверь, окликая Сира, привратника, ключницу.
Но за эргастулом по-прежнему было тихо. Очевидно, напуганный Протасием Филагр отослал на поля всех рабов до единого.
Однажды, когда Эвбулид потерял уже всякую надежду на связь с внешним миром, снаружи послышался торопливый шепот:
— Афиней!..
Он недоверчиво приподнял голову, решив, что ослышался, но шепот явственно повторился:
— Афиней!
Это был не призрачный голос Гедиты или Филы, а живой, взволнованный женский голос, совершенно незнакомый ему:
— Афиней, ты жив? Откликнись, это же я — Домиция!..
Опираясь о пол дрожащими руками, Эвбулид на коленях подполз к двери и, не в силах вымолвить слова, толкнул ее ладонью.
— Живой! — обрадовался голос.
Дверь осторожно скрипнула, приоткрылась. В ночном проеме, на фоне усеянного звездами неба, появилась женская фигура.
Бесшумно опустившись на колени, она поставила на пол кувшин и миску с едой и принялась гладить Эвбулида по лицу, волосам, шепча:
— Я знала, знала, что мы еще встретимся! Родной мой!..
«То были голоса, теперь — видение, и совсем как живое… Но все же это лучше, чем одному!» — подумал Эвбулид и вслух спросил, не узнавая своего голоса:
— Кто ты?
— О, Минерва, это не он! — вскричала девушка, отшатываясь от Эвбулида.
Она произнесла эти слова по латински, и Эвбулид, как ни было затуманено его сознание голодом, понял, кто находился сейчас перед ним — та рабыня-римлянка, о которой Протасий сказал Филагру, что ни один волос не должен упасть с ее головы.
— Постой! — протянул он руку, содрогаясь от мысли, что девушка исчезнет так же внезапно, как появилась, и он снова останется один. — Только не уходи!..
Но римлянка оттолкнула его руку и, еще раз воскликнув: «Не он!», — выбежала из эргастула.
С упавшим сердцем Эвбулид слушал, как, скрипнув, захлопнулась дверь, как торопливо закрывался тяжелый засов. В клетушке эргастула снова стало темно и тихо.
«Опять один! — закрыл глаза Эвбулид. — Зачем она приходила сюда, почему я — не я? Кого она ожидала здесь увидеть? А может, ее вообще не было?.. Конечно же, не было! — принялся успокаивать себя он. — Как не было ни Гедиты, Квинта, триерарха с „Афродиты“, как скоро не будет и меня…»
Он собрался было лечь прямо у двери, но пальцы неожиданно натолкнулись на какой-то предмет. Эвбулид ощупал его и вскрикнул от радости, узнав в нем кувшин, который принесла девушка.
Не веря самому себе, он схватил его в руки, убеждаясь, что воды в нем по самое горлышко, и приложился к нему жадными губами. Это была самая вкусная вода, какую он когда-либо пил в своей жизни, и даже не вода, а теплый настой трав, подслащенный медом.
Не в силах оторваться от глиняного горлышка, Эвбулид пил, пил сладкую, терпкую жидкость, тщетно уговаривая себя сделать лишь несколько глотков, а остальное оставить на потом.
Он так и уснул в обнимку с кувшином. И когда проснулся, первой мыслью было: «А где миска с едой? Ведь если есть кувшин, то девушка приходила на самом деле, а ведь у нее была еще миска!»
Было уже утро, судя по полоскам розового света в двери, и он сразу увидел возле себя миску. Заглянул в нее и едва не заплакал от счастья: она до краев была полна серой полужидкой кашей. Такую в Афинах скормили бы еще не каждой свинье, но сейчас он съел бы всю эту кашу разом, да еще и вылизал бы дочиста дно миски. Останавливало его лишь воспоминание о том, что произошло с ним, когда он наелся досыта в трюме «Талии» всего после трех дней голодания. А тут — без малого месяц!
Или полмесяца?..
Давно потерявший счет времени, Эвбулид уже не воспаленным воображением — вполне осознанно припоминал слова Аристарха:
«Говорено же вам было — не торопитесь! Ну что вам стоило разделить эту еду на два или даже на три дня? И ты, Эвбулид, туда же! Ведь грамотный человек!»
Вздохнув, Эвбулид сделал небольшой глоток, потом, подумав, — второй, третий… и с сожалением отставил миску на шаг от себя.
«Где теперь Аристарх? Что с ним? — думал он, вспоминая удивительного лекаря. — Все так же мечтает прожить до ста двадцати лет? А может, его уже нет на свете… Как ему не повезло! Как не повезло из-за этого всем людям — и тем, что живут сейчас, и тем, что будут жить после…»
Эвбулид вздохнул, покосился на миску и, не удержавшись, сделал еще глоток, после чего решительно переставил миску на два шага, отвернулся, потом подумал и отнес ее в дальний угол.
После этого он вернулся к двери и стал неотрывно смотреть на полоски света, дожидаясь, когда они станут белыми, чтобы можно было сделать еще несколько глотков.
Стараясь отогнать навязчивые мысли, Эвбулид стал думать о Гедите. Он вспомнил свою свадьбу сразу после возвращения с войны, счастливое лицо Гедиты, которую он перевозил в свой дом в украшенной цветами повозке, ее мать, державшую в руках горящий факел, зажженный от домашнего очага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
— Рабство есть результат не справедливости, а насилия! — доказывал Фемистокл.
Эвбулид затыкал уши, кричал, чтобы заглушить эти голоса, но они пробивались сквозь его слабые пальцы:
— Господин, ты свободен…
— Но ты убил моего человека, земляка моих людей. Значит, с тебя уже полтора таланта!
— А мой братик тоже будет из глины, как наш Гермес, что живет за дверью?
— Все, кто живы, ко мне!!
Через три дня голоса оставили Эвбулида. Никто больше не звал его, никого не было слышно за стенами эргастула. То ли забывшая о нем, то ли решившая, что наказанный раб умер от голода, ключница перестала носить воду.
Боясь расплескать ту дурно пахнущую жидкость, что оставалась на дне миски, Эвбулид время от времени подползал к ней и, низко наклонившись, по-собачьи лакал ее.
Вскоре одиночество стало тяготить его и мучать не меньше, чем раньше навязчивые голоса. Плача, Эвбулид то звал Гедиту с Диоклом, то Армена и даже Аспиона, то колотил вялыми кулаками в дверь, окликая Сира, привратника, ключницу.
Но за эргастулом по-прежнему было тихо. Очевидно, напуганный Протасием Филагр отослал на поля всех рабов до единого.
Однажды, когда Эвбулид потерял уже всякую надежду на связь с внешним миром, снаружи послышался торопливый шепот:
— Афиней!..
Он недоверчиво приподнял голову, решив, что ослышался, но шепот явственно повторился:
— Афиней!
Это был не призрачный голос Гедиты или Филы, а живой, взволнованный женский голос, совершенно незнакомый ему:
— Афиней, ты жив? Откликнись, это же я — Домиция!..
Опираясь о пол дрожащими руками, Эвбулид на коленях подполз к двери и, не в силах вымолвить слова, толкнул ее ладонью.
— Живой! — обрадовался голос.
Дверь осторожно скрипнула, приоткрылась. В ночном проеме, на фоне усеянного звездами неба, появилась женская фигура.
Бесшумно опустившись на колени, она поставила на пол кувшин и миску с едой и принялась гладить Эвбулида по лицу, волосам, шепча:
— Я знала, знала, что мы еще встретимся! Родной мой!..
«То были голоса, теперь — видение, и совсем как живое… Но все же это лучше, чем одному!» — подумал Эвбулид и вслух спросил, не узнавая своего голоса:
— Кто ты?
— О, Минерва, это не он! — вскричала девушка, отшатываясь от Эвбулида.
Она произнесла эти слова по латински, и Эвбулид, как ни было затуманено его сознание голодом, понял, кто находился сейчас перед ним — та рабыня-римлянка, о которой Протасий сказал Филагру, что ни один волос не должен упасть с ее головы.
— Постой! — протянул он руку, содрогаясь от мысли, что девушка исчезнет так же внезапно, как появилась, и он снова останется один. — Только не уходи!..
Но римлянка оттолкнула его руку и, еще раз воскликнув: «Не он!», — выбежала из эргастула.
С упавшим сердцем Эвбулид слушал, как, скрипнув, захлопнулась дверь, как торопливо закрывался тяжелый засов. В клетушке эргастула снова стало темно и тихо.
«Опять один! — закрыл глаза Эвбулид. — Зачем она приходила сюда, почему я — не я? Кого она ожидала здесь увидеть? А может, ее вообще не было?.. Конечно же, не было! — принялся успокаивать себя он. — Как не было ни Гедиты, Квинта, триерарха с „Афродиты“, как скоро не будет и меня…»
Он собрался было лечь прямо у двери, но пальцы неожиданно натолкнулись на какой-то предмет. Эвбулид ощупал его и вскрикнул от радости, узнав в нем кувшин, который принесла девушка.
Не веря самому себе, он схватил его в руки, убеждаясь, что воды в нем по самое горлышко, и приложился к нему жадными губами. Это была самая вкусная вода, какую он когда-либо пил в своей жизни, и даже не вода, а теплый настой трав, подслащенный медом.
Не в силах оторваться от глиняного горлышка, Эвбулид пил, пил сладкую, терпкую жидкость, тщетно уговаривая себя сделать лишь несколько глотков, а остальное оставить на потом.
Он так и уснул в обнимку с кувшином. И когда проснулся, первой мыслью было: «А где миска с едой? Ведь если есть кувшин, то девушка приходила на самом деле, а ведь у нее была еще миска!»
Было уже утро, судя по полоскам розового света в двери, и он сразу увидел возле себя миску. Заглянул в нее и едва не заплакал от счастья: она до краев была полна серой полужидкой кашей. Такую в Афинах скормили бы еще не каждой свинье, но сейчас он съел бы всю эту кашу разом, да еще и вылизал бы дочиста дно миски. Останавливало его лишь воспоминание о том, что произошло с ним, когда он наелся досыта в трюме «Талии» всего после трех дней голодания. А тут — без малого месяц!
Или полмесяца?..
Давно потерявший счет времени, Эвбулид уже не воспаленным воображением — вполне осознанно припоминал слова Аристарха:
«Говорено же вам было — не торопитесь! Ну что вам стоило разделить эту еду на два или даже на три дня? И ты, Эвбулид, туда же! Ведь грамотный человек!»
Вздохнув, Эвбулид сделал небольшой глоток, потом, подумав, — второй, третий… и с сожалением отставил миску на шаг от себя.
«Где теперь Аристарх? Что с ним? — думал он, вспоминая удивительного лекаря. — Все так же мечтает прожить до ста двадцати лет? А может, его уже нет на свете… Как ему не повезло! Как не повезло из-за этого всем людям — и тем, что живут сейчас, и тем, что будут жить после…»
Эвбулид вздохнул, покосился на миску и, не удержавшись, сделал еще глоток, после чего решительно переставил миску на два шага, отвернулся, потом подумал и отнес ее в дальний угол.
После этого он вернулся к двери и стал неотрывно смотреть на полоски света, дожидаясь, когда они станут белыми, чтобы можно было сделать еще несколько глотков.
Стараясь отогнать навязчивые мысли, Эвбулид стал думать о Гедите. Он вспомнил свою свадьбу сразу после возвращения с войны, счастливое лицо Гедиты, которую он перевозил в свой дом в украшенной цветами повозке, ее мать, державшую в руках горящий факел, зажженный от домашнего очага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180