— Нет, он только посмеется в ответ, и после этого смеха мне придется горько плакать. Тут надо что-то другое. Такое, чтобы он поверил мне. Но что? Что?!»
7. Артемидор!
Тем временем Эвбулид выходил из лавки очередного Диодора.
— Все! — объявил Лад, едва только взглянул на его лицо. — На сегодня хватит!
— А может, еще в одну лавку? — предложил грек. — Вот она, прямо через дорогу!
И он показал рукой на яркую вывеску: «Здесь Никодор предлагает хозяевам и гостям Пергама лучшие вазы столицы!»
— Ну, если только через дорогу… — соглашаясь, проворчал сколот, и Эвбулид, сделав несколько шагов, оказался в просторной лавке.
Все прилавки были уставлены действительно прекрасными вазами и амфорами, каких он еще не видел в Пергаме. Лучшие из них были покрыты красочными рисунками, изображающими жизнь богов и героев.
Все эти Гераклы, Гермесы, Нимфы и амазонки потускнели, едва он увидел хозяина лавки. Маленький, сгорбленный человечек, высоко задрав на него голову, оскалил крошечные неровные зубы:
— Твой господин послал тебя за подарком для своей жены? Правильно сделал, ведь самые лучшие вазы в Пергаме — у меня.
— Нет, я… — замялся Эвбулид.
— Понимаю, — перебил его хозяин. — Ты разбил господскую вазу и теперь, опасаясь наказания, хочешь купить взамен на свой пекулий недорогую? Тогда тебе повезло — один из моих мастеров не углядел, и вот пожалуйста: две вазы соприкоснулись в средней части печи, и на лице эфеба, как видишь, отпечаталась нога лошади. Мастера я, конечно, наказал, теперь он будет выполнять у меня самую тяжелую работу…
Эвбулид вышел из лавки с тяжелым сердцем и несколько кварталов ехал молча. Лад, покосившись на него, с удивлением спросил:
— Что с тобой?
— Да так… — пробормотал Эвбулид. — Ничего!
— Подумаешь — не та лавка! — попытался успокоить его сколот. — Главное, что мы знаем теперь, что он не Афинодор, Диодор и этот, как его — Аполлодор!
— У нас, кроме богов, случается еще дарят младенцев людям! — глухо проронил Эвбулид, сидя с низко опущенной головой.
Лад метнул на него сердитый взгляд, но, пересилив себя, по-прежнему мягко сказал:
— Ну и что? Значит, будем искать еще месяц, даже год, но обязательно найдем!
— Да-да, найдем… — бесцветным голосом отозвался Эвбулид.
— Да что это с тобой, Перун тебя порази! — взорвался, не выдержав, сколот. — Ты же сам на себя не похож! Может, отхлебнешь вина?
— Не хочу! — оттолкнув рукой кувшин, протянутый Ладом, покачал головой грек, и сколот не на шутку встревожился:
— Может, ты заболел?
— Нет, сейчас пройдет! — отмахнулся он от расспросов.
Как он мог сказать Ладу, своему бывшему рабу, которого когда-то приказал бить истрихидой и подвешивать за руки к крючьям, что этот владелец лавки с прекрасными вазами напомнил ему, каким он сам был в Афинах. Армен — не в счет. Он был хоть и бесправным, но все-таки членом его семьи. А вот о пытках чужих рабов, казнях, жестоких наказаниях за их малейшие провинности он слушал ежедневно от своих приятелей, как о само собой разумеющемся. И еще, глупец, раздуваясь от важности, как тот павлин, которого он принес в прощальный вечер в дом, доказывал Фемистоклу, что прав афинский закон, запрещающий кормить раба, если тот не работает, и что каждое обращение к рабу должно быть приказанием!
Не ведая этих мыслей, но стараясь отвлечь Эвбулида, Лад воскликнул:
— Смотри! Вон еще одна лавка с вазами, может, зайдем?
Эвбулид бегло взглянул на вывеску и угрюмо заметил, что ее хозяина зовут Леонид.
— А вон девчушка! Да какая странная — словно ее только что вытащили из печки! — не унимался сколот. — Я видел темных египтянок, сириек, но эта — эта же совсем черная! Ты только посмотри!
— Обычная нумидийка! — скользнув глазами по идущей с корзиной девочке, отмахнулся Эвбулид. — У них всегда такая кожа, курчавые волосы и толстые губы…
— Чудно! — покачал головой Лад.
— Ничего чудного! — желчно возразил грек. — Нашел, чем меня удивлять. У нас в Афинах знаешь сколько таких? А некоторые ремесленники даже на вазах… — Стой! — внезапно закричал он, хватаясь за вожжи. Если бы не быстрая реакция Лада, мулы вынесли бы их на пешеходную часть улицы.
— Чего это ты? — изумился сколот. — То сидишь, как будто пришибленный, а то, как оглашенный…
Эвбулид не дал ему договорить, соскочил с повозки и бросился вслед за девочкой, которая уже успела скрыться за поворотом.
— Эвбулид! Куда?! — только и успел крикнуть ему вдогонку ошеломленный Лад.
Не видя и не слыша ничего, налетая на прохожих, грек добежал до поворота, огляделся и, увидев в толпе черные руки и шею, бросился дальше. Догнав африканку, он ухватил ее за корзину и, задыхаясь, спросил:
— Скажи… твой хозяин торгует вазами?
— Да, — удивленно ответила африканка, не понимая, зачем она понадобилась незнакомому рабу.
— А он ваяет статуи?
— Да!
— А тебя ваял?
— Да. Однажды! — охотно ответила девочка и с гордостью добавила: — И чаши, которые копируют с той статуи, самые дорогие в нашей лавке!
— Имя! — только и смог выговорить, не веря в неслыханную удачу, Эвбулид. — Как его имя?!
— Его зовут Господин!
— О святая простота! Я спрашиваю, как называют его жена и друзья!
— У него нет жены, — пожала плечами африканка. — А господа, что бывают у нас, называют его Артемидором!
— Артемидор!.. — прошептал, ударяя себя по лбу Эвбулид. — Конечно же, Артемидор! И как же я это не вспомнил?..
Девочка с удивлением посмотрела на странного раба и робко спросила:
— Я могу идти?
— Идти? Куда? — испугавшись, что она вдруг исчезнет, схватил ее за руку Эвбулид.
— На рынок… — попятилась африканка. — Мне велено купить беленького поросенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180