- Ку-ку! - прохрипел из ближнего угла Селенгинский, будто пробили старинные куранты.
- Стой, черт! - рявкнул Лобода.
- И зарядов мало, - тоскливо поддержал Шван.
- Ничего!.. стройся!
- Зарядов только по три!
- Выпустим - зарядим...
- Ку-ку!
Хрюкнуло, ударилось что-то в темноте, мягкое и круглое, как огромный мяч, толстыми руками разметало всех, столкнуло головами, сбило в кучу и в противоположном конце зала задорно пропело:
- Ку-ку!
- Черрт!
- Что такое?
- Отдавил ногу!
- Ррах! - нелепо выстрелил кто-то.
Звякнуло стекло: должно быть, попало в раму.
- Нельзя так!
- Бей его!.. Ку-ку!
Совсем близко. Даже не у стены, а где-то в пространстве.
Бабаев почувствовал вдруг близкий шум по полу - кто-то навалился на него, дернул за руку - чуть устоял на ногах.
- Что это?
- Ну-ну, ты!
Как будто кто-то рядом упал на колени, поднялся.
- Ха-ха-ха!.. Ку-ку!
Снова выстрел. За ним еще - странный, совсем ненужный, неизвестно куда.
"Бррыж-ж..." - глухо фыркнул, как кошка, раненый рояль.
- О господи!.. Ку-ку!
Насмешливо, тонко, как будто даже и не Селенгинский, а кто-то другой, маленький, спрятанный в нем.
- Ку-ку!
Бабаев нажал на спуск. Револьвер клюнул. Выстрел грохнул. "В пол!" стыдливо подумал Бабаев.
- A-ax! - еще два выстрела.
Кто-то задел его локтем. Чихнул кто-то...
- Как коза! - промычало, набросившись, толстое и опять разметало всех.
- Ку-ку!
- Прекратить! Так нельзя! Беспорядок! - зарычал Лобода. - Спички!
Но опять кто-то выстрелил.
- Ку-ку!
Выстрелил еще кто-то.
Все сбились в кучу. Все молчали, затаив дыхание; ловили шорохи.
Бабаев хотел рассмотреть глазами это толстое белое пятно, но темнота не выдавала его; темнота швыряла его из угла в угол, точно живой воплощенный старый смех, и разбивала о стены в мелкие ртутные шарики.
- Ку-ку!
И тут же два выстрела.
Это уже начиналась охота.
Темнота зала уже всем казалась какой-то черной чащей, и диким, хрипло рычащим зверем представлялся метавшийся по ней Селенгинский.
Плотно стало, пьяно, бессмысленно.
- Это вальдшнеп! - смеялся кто-то.
- Кабан!
- Просто черт заморский!
- Дайте же спичку! - кричал Лобода.
Но никто не давал спички.
- Ку-ку!
Жмяк... Показалось Бабаеву, что выстрел его был круглым и толстым у дула револьвера, а там, вдали, где ударилась пуля, заострился и зазвенел.
- Зеркало! - догадался кто-то.
- Разбил, сукин кот! А что? Плати сам! - Мягкое перебросилось около, обдало потом.
Кого-то звучно толкнуло в спину: екнула спина.
- Ку-ку!
"Зеркало?.." Перед Бабаевым мелькнула радугой какая-то большая куча денег, которую могут с него вычесть, потом еще что-то... нелепое, грязное скривило перед самыми глазами подлую морду, топорщилось, забегая вперед спиною в угол, раскатывалось ручьями помоев... У него заныла рука от напряжения. Палец, лежащий на спуске, немел, ожидая.
Вдруг какой-то колючий приступ сладострастия пробежал по телу: попасть!
Шван сзади его прошептал: "Нет зарядов", кто-то толкнул его в плечо, повернувшись, кто-то скрипнул зубами... Но ухо пропускало мимо эти звуки, бросало их в темноту, а из нее вызывало, замирая, знакомый, такой противный хриплый голос, похожий больше на хрюканье, чем на рыданье кукушки... Только бы попасть! Все равно куда - только попасть!..
- Ку-ку!
Не пришлось менять направления револьвера: крик метнулся где-то близко, чуть не в конце дула...
Жадно нажал и спустил курок.
Звук выстрела казался страшно долгим, рассыпался на какие-то мелкие шерстинки, кружился, мешал дышать... И когда он ушел наконец, Бабаев услышал:
- Хлопc!.. Есть!
И грузное тело Селенгинского шумно опустилось на пол.
- Идол лоскутный!.. Ведь я же знал! Ведь я же знал, что подстрелят! простонал Лобода и заревел вдруг: - Спичку!!
- Что? Что такое?
- Спичку!
Коробка долго, как шаловливый мышонок, шуршала в чьих-то непослушных руках.
Чиркнула спичка. Свет закачался и глянул кругом, хмурый и красный, как заспанный глаз.
V
Селенгинский сидел на полу, подвернув под себя ногу. Другая нога просунулась вперед просто и тупо. На лысой передней половине черепа круглился белый блик. Глаза подымались от одного на другого из подошедших и были какие-то наивные, непонимающие, сразу страшно помолодевшие глаза; не говорили, но - ясно было - хотели сказать: "Вот поди ж ты, какая чепуха вышла!"
- Куда? - коротко спросил Лобода.
- В живот, кажется... или ниже - не пойму куда... Доктора бы... - робко сказал Селенгинский.
- Говорил я тебе... Эх! - Лобода взялся за голову.
- Кто это? - спросил Шван. - У меня не было уж заряда.
- Кто стрелял последний? - поддержал Яловой.
- Ду... ррыбы! Разве не все равно, кто? - как-то по-детски взвыл, топнув ногою, Лобода. - Разве не все равно - ты, я? Кто-нибудь должен был попасть!.. Я кричал: спичку! Почему никто не зажег?
- Не кричи, Петя! Пошли за доктором! - кротко остановил Селенгинский.
Стало видно, как закраснелся и быстро темнел, напитываясь кровью, подол рубахи.
- Послушайте! Этим нельзя шутить! - наставительно сказал Ирликов.
Вид крови пугал его; он отворачивался и скользил по лицам блеклыми глазами...
- Что шутить? Кто ж шутит? - зло буркнул Лобода.
Он стал на колени перед Селенгинским, тихо заворотил рубаху.
Все столпились около, вытянув шеи.
Бабаев ощутил во рту сильно соленый, вяжущий вкус. В голове катились медленные сплошные круги, как колеса фаэтона.
На обвисшем животе Селенгинского он не мог ничего различить: червонело что-то широкое, но в усатое мрачное лицо Лободы он впился глазами и ждал.
- Рваная, сквозная... слава богу!.. - прогудел Лобода. - А вышла куда?.. В ногу, что ли?
- Ну да! В ногу же, в ногу... - точно обрадовался Селенгинский и тихо хлопнул себя по подвернутой ноге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74