— Что вы об этом думаете?
Огромное количество иероглифов было выдавлено по всей поверхности диска. Непонятно, в каком направлении они шли — то ли к центру, то ли от центра. Здесь были изображены фигурки людей, животных, орудия труда, растения вперемежку с непонятными значками. На обратной стороне — то же самое.
— Полагаю, вы подсчитали количество иероглифов?
— Двести сорок один. Их выдавили во влажной глине, вероятно, с помощью шила или печатки. Присмотревшись, можно заметить, что они собраны в шестьдесят одну группу, от двух до семи значков в каждой, и разделены вертикальными линиями. Тридцать один значок на одной стороне и тридцать — на другой.
— Никому так и не удалось их расшифровать?
— Попыток было много. Предлагалось множество вариантов, но ни один до сих пор не принят. Кроме того, вполне возможно, что диск — не критского происхождения, если принять во внимание, что ничего подобного на острове не находили. Предполагается, что каждый значок является слогом, а каждая группа, отделенная вертикальной линией, образует слово. Как сказал Альберто, это ребус, с которым мы пока не в состоянии справиться.
Едва войдя в зал, Рикардо почувствовал, как его охватывает чувство тревоги. А теперь, когда он дотронулся до диска, к горлу подступила тошнота. За несколько секунд тревога переросла в беспричинный страх. Все тело стали сотрясать судороги.
Заметив это, Дора забрала у Рикардо диск, который он чуть не уронил.
— Что с вами? — встревожено спросила она.
У нее мелькнула мысль, что у него эпилептический припадок или инфаркт. Перепугавшись, она оглядывалась по сторонам, ища, кого бы позвать на помощь.
Он рухнул на пол.
Положив диск, Дора бросилась к нему.
— Рикардо! Ответьте мне!
Приоткрыв рот, он кричал, но то был безмолвный крик. Ноги его дергались, будто через него пропускали электрический ток.
Она упала на колени возле него, в непроизвольном порыве схватила его ледяные руки, поднесла к губам.
— Дышите, дышите глубже.
Ей представилось, что он умирает и нет возможности его спасти.
— Рикардо! Держитесь!
В безотчетном порыве отчаяния она прижалась к нему всем телом.
Такое невозможно. Только не сейчас!
Дора принялась говорить с ним, пытаясь черпать силы в звуках собственного голоса.
Это продолжалось еще несколько минут — целый век. Затем медленно, словно пловец, поднимающийся к поверхности, он начал приходить в себя.
— Рикардо… Это я, Дора, вы слышите меня?
Он слабо кивнул и прерывающимся голосом пролепетал извинения.
Только тогда она оторвалась от него. Можно было подумать, что она тоже выходила из мрака.
— Вы напугали меня. Так напугали…
— Не знаю, что это было. Я вдруг увидел, как лечу в бездонную пропасть. Я падал, осознавая, что в глубине меня ждет конец. Конец всему.
— Вы говорили. Вы пытались что-то сказать. Мне показалось, я расслышала одно слово. Возможно, я ошибаюсь.
— Какое слово?
Она поколебалась, потом произнесла:
— Пифос.
— Ничего не помню. У этого слова есть смысл?
— Есть, на греческом. Но повторяю, я плохо расслышала. Все было так невнятно.
Он приподнялся.
— И все же скажите…
— Оно означает «глиняный кувшин».
— Кувшин? Глиняный? Глупость какая-то. И где только я откопал это слово?
Дора не ответила; все можно было прочитать на ее лице.
Рикардо поднялся, положил руки ей на плечи.
— Вы что-то скрываете от меня.
Она в растерянности наклонила голову сначала направо, потом налево.
— Среди иероглифов, выдавленных на диске, есть один под номером двадцать четыре. Он изображает деревянное жилище, напоминающее скальные могилы на полуострове на юго-западе Турции. Некоторые ученые, занятые проблемой происхождения диска, выдвинули гипотезу, согласно которой он был сделан в этой части Малой Азии.
— А при чем здесь глиняный кувшин? Она опять поколебалась.
— Месяцев шесть назад один археолог, производивший раскопки в Турции, на кладбище, относящемся к бронзовому веку, нашел большой кувшин из обожженной глины, на боковой поверхности которого тоже были выдавлены значки. Один из них был в точности такой же, как и наш номер двадцать четыре, иными словами, погребальная хижина.
— А я откуда узнал? Я никогда не слышал об этом!
— По-другому и быть не могло. Информацию не опубликовали, только археологи в курсе. Кстати, мне непонятно, как могли вы установить такое сложное сходство, даже если допустить, что вы видели репродукцию диска.
Он потер ладонью лоб.
— Значит, я заблуждался все это время. Толедано тоже.
— Заблуждались?
— Я говорил вам, что во время кошмаров мне случалось разговаривать. Мы с Толедано предположили после сна, в котором я вас видел индианкой, что я, судя по всему, говорил на диалекте индейцев зуньи. Мы оба ошиблись. Это был явно греческий язык, древнегреческий.
В зале воцарилась тишина. Надолго. Пока Рикардо не произнес:
— Дора… Как видите, я вам не лгал.
— О небо! Не смейте и думать, что я вам не поверила. Я всегда вам верила и ни разу не засомневалась.
Его взволновали глубокие вибрации ее голоса.
— Если бы только вы могли испытать то, что испытываю я, — чуть слышно прошептал он. — Я смотрю на вас и вижу свои глаза. Я чувствую, как вы дышите, и знаю, что… это мое дыхание. Вы говорите, а я слышу свой голос. Мы с вами одно существо, очень давно разделенное ревнивыми богами. Ваш инстинкт должен был кричать об этом. Я люблю вас, Дора. Ни один смертный не может любить вас так, как люблю я.
Его слова доносились до нее будто издалека. И она почувствовала себя обнаженной, безоружной, очищенной. Теплая волна захлестнула ее всю. Откуда появилась эта неодолимая сила, толкавшая ее к нему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68