ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
..
– Кляни меня, сколько хочешь, но я до суда доведу, не отступлюсь. До трибунала дойду! Украли мою собственность…
– Собственность! Небось и в могилу за собой свою собственность потянешь, только об ней и думаешь!..
– Еще бы!..
Их вызывает привратник. Они заходят в здание суда. И вскоре выходят обратно. За ними следует адвокат Джорджеску.
– Я знал, что говорю, когда обещал отсрочить разбирательство. Вот и отсрочил!..
Вместе со своими клиентами он направляется в корчму «Весы правосудия».
– Подкрепимся стопочкой. Сегодня у меня еще уйма работы…
– Да нешто это работа – языком трепать? Глянул бы я на вас в поле, господин адвокат.
Адвокату шутка понравилась. Он смеется.
– Мои слова на вес золота. Чистого золота. Подай нам три стопки, Барбу, этот господин за все платит…
Корчма ломится от посетителей. Пьют и те, кто выиграл процесс – на радостях, и те, кто проиграл – с горя…
– Не лучше бы миром кончить, а, брат?.. К тому же и пришли бы. Те же пять лей штрафу.
– Все по злобе, по злобе…
– Черт попутал, не иначе…
Адвокат Викэ Джорджеску снова берет Мэлину за подбородок.
– Придешь?
– С тятенькой… Как сказала.
– А чего бы вам не жениться, господин адвокат? Дом есть, деньги загребаете, сам молодой! – удивляется старик.
– Да что я, с ума спятил? Жена, старина, больших расходов требует. А после свадьбы еще дети пойдут… Снова расходы.
– Если бы батюшка ваш, преподобный отец, такой же расчетливый был, не видать бы вам божьего света…
– Другие времена, старик, другие времена. Тяжелая подошла пора…
Летом, после молотьбы, крестьяне из окрестных сел привозят полные телеги пшеницы и сгружают ее у адвокатских амбаров. Зерно адвокат продает по весне, когда самые высокие цены, а крестьянину позарез нужна хотя бы мера кукурузной муки или хоть миска пшеничной…
Чокоша поддалась-таки уговорам Викэ Джорджеску, затеяла суд против матери. У старушки защитником – Овидиу Урсу.
Молодой судья просит показать дело. Это толстая потрепанная папка. Велит позвать тяжущихся. Унтурика видит только в четверть глаза. Как и Чокоша, опирается на посох. Они входят в примарию вдвоем, держась за руки. Адвокаты разводят их. Старушки стоят, держась за решетку, разделяющую большую комнату примарии на две части.
Судья задает каждой один и тот же вопрос:
– Не хотите ли решить дело миром?
– Нет, – отвечает Чокоша и с ненавистью смотрит на мать.
Если бы могла, съела бы ее со всеми потрохами.
– Нет, – словно из глубокой ямы подает голос Унтурика, глядя на дочь со вновь вспыхнувшей злобой. И продолжает: – Она хочет отнять у меня землю, господин судья, выбросить на улицу с голоду подыхать, землю у меня забирает. Не может подождать, пока помру…
– Кто теперь обрабатывает эту землю? – спрашивает судья.
– Я, – отвечает Чокоша.
– А кому идет доход?
– Зерно мне идет, – отвечает Чокоша.
– А матери твоей что? – спрашивает судья.
– Кормежка. Кормлю ее, господин судья.
– И это тебя не устраивает?
– Нет, господин судья.
– Чем же ты недовольна?
– А тем, что земля за мной не записана!.. Мать и не собирается помирать. Вот я и боюсь, как бы она перед смертью землю не продала. Многие возле нее крутятся, охмуряют, чтоб землю заполучить. Вот, например, Ришкэ, наши дальние родственники. Сын Ришкэ ей как-то пакет изюму принес… Наверно, чтоб землю им уступила…
Разбирательство откладывается. Откладывается в который уж раз. Адвокаты в бешенстве.
– Почему опять отложили, господин судья?
– Назначается новый срок для примирения сторон! – объявляет судья.
Писарь Стэнеску записывает в протокол: «Новый срок для примирения сторон…»
Чокоша берет мать под руку. Они выходят из примарии. Идут со двора. Бредут через дорогу, поглядывая направо и налево, не сшибла б какая телега. Добираются до дому. Садятся на завалинку.
– Что тебе поесть дать, мама?
– Молока, да мамалыгу-то разомни как следует…
Авендря храпит. Ицику просыпается и подбрасывает в костер кизяку. Потянуло холодом, просыпаются и остальные.
Мы будим Авендрю, собираем лошадей, развязываем путы, садимся верхом и возвращаемся в село. Авендря насвистывает на ходу.
К обеду разнесся слух, будто в овраге, на бахче, нашли мертвым старшего сына Пэпушоя. У него проломлен висок. В руке он сжимал пистолет.
Новость передавалась из уст в уста:
– Слышали? Этой ночью разбойники убили Кытикэ…
– Сына Пэпушоя убили!..
Такой пошел трезвон, будто колокола звонят. Но это всего-навсего женщины. Жандарм Никулае Мьелушел вместе с писарем, примаром и доктором Ганчу сели в повозку. Лошади помчали их к оврагу… После полудня мертвеца привезли в примарию, положили на землю во дворе, накрыли, приставили сторожей. Все село с любопытством глазело в щели забора, будто медведя показывали…
Покрутили ручку аппарата и позвонили в город. Доктор вышел из примарии, потирая руки.
– Приведи Чиреша…
Посыльный галопом помчался и воротился с Чирешем.
Чиреш огромный – выше всех на две головы. Он у нас санитарный инспектор.
– Принеси саквояж, – велел ему доктор.
Чиреш пошел к доктору домой и вернулся с большим кожаным чемоданом под мышкой. Вынесли большой стол, за которым сидят обычно писарь и судья во время разбирательств, и поставили его во дворе под акациями.
Мьелушел, с карабином за спиной, стоял тут же – чтоб никто не проник во двор.
Во дворе – только доктор с Чирешем, примар с писарем да двое стражников.
Мертвеца подняли, положили на стол, раздели. Он весь черный от грязи, словно не мытый с самого крещения.
Я гляжу на происходящее, взгромоздившись на забор примарии… Черт дернул сюда забраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
– Кляни меня, сколько хочешь, но я до суда доведу, не отступлюсь. До трибунала дойду! Украли мою собственность…
– Собственность! Небось и в могилу за собой свою собственность потянешь, только об ней и думаешь!..
– Еще бы!..
Их вызывает привратник. Они заходят в здание суда. И вскоре выходят обратно. За ними следует адвокат Джорджеску.
– Я знал, что говорю, когда обещал отсрочить разбирательство. Вот и отсрочил!..
Вместе со своими клиентами он направляется в корчму «Весы правосудия».
– Подкрепимся стопочкой. Сегодня у меня еще уйма работы…
– Да нешто это работа – языком трепать? Глянул бы я на вас в поле, господин адвокат.
Адвокату шутка понравилась. Он смеется.
– Мои слова на вес золота. Чистого золота. Подай нам три стопки, Барбу, этот господин за все платит…
Корчма ломится от посетителей. Пьют и те, кто выиграл процесс – на радостях, и те, кто проиграл – с горя…
– Не лучше бы миром кончить, а, брат?.. К тому же и пришли бы. Те же пять лей штрафу.
– Все по злобе, по злобе…
– Черт попутал, не иначе…
Адвокат Викэ Джорджеску снова берет Мэлину за подбородок.
– Придешь?
– С тятенькой… Как сказала.
– А чего бы вам не жениться, господин адвокат? Дом есть, деньги загребаете, сам молодой! – удивляется старик.
– Да что я, с ума спятил? Жена, старина, больших расходов требует. А после свадьбы еще дети пойдут… Снова расходы.
– Если бы батюшка ваш, преподобный отец, такой же расчетливый был, не видать бы вам божьего света…
– Другие времена, старик, другие времена. Тяжелая подошла пора…
Летом, после молотьбы, крестьяне из окрестных сел привозят полные телеги пшеницы и сгружают ее у адвокатских амбаров. Зерно адвокат продает по весне, когда самые высокие цены, а крестьянину позарез нужна хотя бы мера кукурузной муки или хоть миска пшеничной…
Чокоша поддалась-таки уговорам Викэ Джорджеску, затеяла суд против матери. У старушки защитником – Овидиу Урсу.
Молодой судья просит показать дело. Это толстая потрепанная папка. Велит позвать тяжущихся. Унтурика видит только в четверть глаза. Как и Чокоша, опирается на посох. Они входят в примарию вдвоем, держась за руки. Адвокаты разводят их. Старушки стоят, держась за решетку, разделяющую большую комнату примарии на две части.
Судья задает каждой один и тот же вопрос:
– Не хотите ли решить дело миром?
– Нет, – отвечает Чокоша и с ненавистью смотрит на мать.
Если бы могла, съела бы ее со всеми потрохами.
– Нет, – словно из глубокой ямы подает голос Унтурика, глядя на дочь со вновь вспыхнувшей злобой. И продолжает: – Она хочет отнять у меня землю, господин судья, выбросить на улицу с голоду подыхать, землю у меня забирает. Не может подождать, пока помру…
– Кто теперь обрабатывает эту землю? – спрашивает судья.
– Я, – отвечает Чокоша.
– А кому идет доход?
– Зерно мне идет, – отвечает Чокоша.
– А матери твоей что? – спрашивает судья.
– Кормежка. Кормлю ее, господин судья.
– И это тебя не устраивает?
– Нет, господин судья.
– Чем же ты недовольна?
– А тем, что земля за мной не записана!.. Мать и не собирается помирать. Вот я и боюсь, как бы она перед смертью землю не продала. Многие возле нее крутятся, охмуряют, чтоб землю заполучить. Вот, например, Ришкэ, наши дальние родственники. Сын Ришкэ ей как-то пакет изюму принес… Наверно, чтоб землю им уступила…
Разбирательство откладывается. Откладывается в который уж раз. Адвокаты в бешенстве.
– Почему опять отложили, господин судья?
– Назначается новый срок для примирения сторон! – объявляет судья.
Писарь Стэнеску записывает в протокол: «Новый срок для примирения сторон…»
Чокоша берет мать под руку. Они выходят из примарии. Идут со двора. Бредут через дорогу, поглядывая направо и налево, не сшибла б какая телега. Добираются до дому. Садятся на завалинку.
– Что тебе поесть дать, мама?
– Молока, да мамалыгу-то разомни как следует…
Авендря храпит. Ицику просыпается и подбрасывает в костер кизяку. Потянуло холодом, просыпаются и остальные.
Мы будим Авендрю, собираем лошадей, развязываем путы, садимся верхом и возвращаемся в село. Авендря насвистывает на ходу.
К обеду разнесся слух, будто в овраге, на бахче, нашли мертвым старшего сына Пэпушоя. У него проломлен висок. В руке он сжимал пистолет.
Новость передавалась из уст в уста:
– Слышали? Этой ночью разбойники убили Кытикэ…
– Сына Пэпушоя убили!..
Такой пошел трезвон, будто колокола звонят. Но это всего-навсего женщины. Жандарм Никулае Мьелушел вместе с писарем, примаром и доктором Ганчу сели в повозку. Лошади помчали их к оврагу… После полудня мертвеца привезли в примарию, положили на землю во дворе, накрыли, приставили сторожей. Все село с любопытством глазело в щели забора, будто медведя показывали…
Покрутили ручку аппарата и позвонили в город. Доктор вышел из примарии, потирая руки.
– Приведи Чиреша…
Посыльный галопом помчался и воротился с Чирешем.
Чиреш огромный – выше всех на две головы. Он у нас санитарный инспектор.
– Принеси саквояж, – велел ему доктор.
Чиреш пошел к доктору домой и вернулся с большим кожаным чемоданом под мышкой. Вынесли большой стол, за которым сидят обычно писарь и судья во время разбирательств, и поставили его во дворе под акациями.
Мьелушел, с карабином за спиной, стоял тут же – чтоб никто не проник во двор.
Во дворе – только доктор с Чирешем, примар с писарем да двое стражников.
Мертвеца подняли, положили на стол, раздели. Он весь черный от грязи, словно не мытый с самого крещения.
Я гляжу на происходящее, взгромоздившись на забор примарии… Черт дернул сюда забраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188