«Я выстрадал еще не все, что заслужил».Теперь Сигрид поняла, зачем Энунд позвал их с собой в Мэрин. Но, увидев суровые лица сыновей, она поняла, что слова священника мало подействовали на них.И втайне она почувствовала облегчение.
Вечером, ложась в постель, Сигрид была в подавленном состоянии, но Кальв явно дал понять, что спать не собирается. Он знал, что она была в Мэрине. И ему лучше было бы оставить ее в покое.На этот раз она поступила так, как давно уже не поступала: она отвернулась от него.— Что случилось? — с удивлением и обидой спросил он.— Ты же знаешь, где я была сегодня.Он отпустил ее.— Ты все еще горюешь об Эльвире?Она хотела было успокоить его, чтобы сгладить резкость своих слов, но на фоне правдивости и подлинности ее отношений с Эльвиром та ложь, в которой она теперь жила, выступила в самом неприглядном свете. Она вдруг подумала, что режущая глаза правда лучше для Кальва, чем вся та ложь, которой она окружила его.Он сидел и ждал ответа, и она почувствовала в душе облегчение, решив рассказать ему правду. Она хотела сказать ему, что он ей никогда не нравился и что она создавала видимость любви, только чтобы не огорчать его, и что он никогда не займет место Эльвира. И еще она хотела сказать ему, что ей нравится Сигват, ведь теперь она это знала. Она хотела также сказать ему всю правду о короле, о том, как люто она ненавидит его.— Ну, Сигрид, — самодовольно усмехаясь, произнес он, — неужели ты скорбела об Эльвире все эти годы?— Да, — ответила она, — это так.Но он продолжал улыбаться.— Не болтай, — сказал он, — а то я и впрямь подумаю так…— Я говорю правду.— Тебе не пошла на пользу поездка в Мэрин. Знакомые места и воспоминания плохо подействовали на тебя, — он снова притянул ее к себе и погладил по волосам, — а теперь лежи вот так, закрой глаза и предоставь все остальное мне!— Но, Кальв… — снова начала она.— Никаких «но, Кальв»! — засмеялся он. — Ложись на спину и забудь про Мэрин!Глубоко вздохнув, она прижалась к его плечу. Все было напрасно: стена лжи между ними была настолько прочной, что никакая правда не могла через нее пробиться.
Сигрид размышляла об этом все последующие дни; ей стало казаться, что она вообще слишком много думает с тех пор, как вернулся Энунд.Все началось с их разговора в Стейнкьере. Поразмыслив об этом, она решила, что с нее хватит; тем не менее, мысли об этом не давали ей покоя. Она многое не успела рассказать Энунду в тот день.Решив, что новый Бог не принимает ее, она начала возвращаться к старой вере, чувствуя, что выбора у нее нет; и она тайно приносила жертвы богам.Один только Эльвир не верил в богов, думала она; хотя священники говорили, что они существуют. И если Бог не принимает ее, ей придется искать помощи там, где она может ее получить.Она никому не признавалась в этом; она считала, что в этом не только ее вина. Она делала то, что было в ее силах, она исполняла своей христианский долг и ходила к мессе. Если бы Бог услышал ее молитвы и пришел ей на помощь, она с радостью перестала бы приносить жертвы богам. И ее раздражало то, что она никак не могла выбросить из головы глупый вопрос Энунда о том, искала ли она на самом деле Бога и его заветы.А тут еще Сигват. В конце концов она стала успокаивать себя тем, что если он ей и нравится, то в этом не только ее вина. Она не сделала ничего плохого и делать не собиралась.И еще — сыновья.Из них двоих Турир был весельчаком, у него были хорошие отношения с Кальвом. В свои шестнадцать лет он был высоким и сильным, его все любили, и он уже начал пошаливать с девушками, и Сигрид сомневалась в том, что он ограничивается просто болтовней.Однажды она сказала об этом Кальву, но тот только рассмеялся.— Какая беда в том, что у него есть одна-две любовницы? — спросил он.— Это может навредить девушкам, — сказала Сигрид.— Если они на это идут, пусть пеняют потом на себя.Сигрид не была во всем согласна с ним и решила поговорить с Туриром. Но из этого ничего не вышло: с таким же успехом она могла уговаривать горную речку течь вверх.И все же большинство девушек провожало тоскующим взглядом Грьетгарда. Его замкнутость и спокойствие делали его еще более привлекательным. Но Грьетгард предоставлял девушкам возможность пялиться на него, не обращая на это никакого внимания.У Сигрид и Кальва детей не было, и все считали Грьетгарда наследником Эгга, хотя сам Кальв ничего об этом не говорил. Но в течение последнего года Кальв начал брать его с собой в поездки по Трёнделагу.Грьетгард стал спокойнее, он преодолевал свой неукротимый нрав, и Сигрид была рада этому. Лишь изредка в глазах его появлялся особый блеск, свидетельствующий о том, что если он и сумел обуздать свой нрав, то только внешне.В эту осень он посещал церковь с большим рвением, чем прежде, и однажды воскресным утром Сигрид была очень удивлена, увидев, что он помогает священнику Йону во время службы. И ей оставалось только гадать, произошли ли эти перемены в Англии или же в результате разговора с Энундом.И она получила ответ на свой вопрос, когда он как-то раз попросил ее поговорить с ним наедине. И вечером, когда все собрались в большом зале и на кухне, они направились с ним в старый зал.Грьетгард остановился в галерее.— Не нравится мне эта галерея, которую велел пристроить к старому залу Кальв, — сказал он. — Дом и до этого был хорошим.— В зимнее время она предохраняет от холода, — сказала Сигрид. — Вспомни, как заметало снегом входную дверь!Он кивнул, но все же окинул галерею таким взглядом, словно говорил, что когда придет его время, он снесет эту постройку. Они направились дальше.— Священник Энунд рассказывал, что говорил отец перед смертью, — начал он, когда они сели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81