— приказал Юкийе.
Поверх фундоси было накинуто белое кимоно, которое мальчик дважды обмотал вокруг живота Юкийе и завязал на спине бантом.
Юкийе придирчиво перебирал платье. Мальчик помог генералу облачиться в несколько хитатарэ разных оттенков бледно-зеленого цвета, натянул на ноги небесно-голубые придворные шаровары вместо традиционных воинских хакама. Затем Юкийе велел мальчику обуть его в подбитые парчой сапоги из медвежьей кожи — единственную дань его военной форме. Юкийе попрыгал на месте, чтобы убедиться, что обувь хорошо сидит и прочна.
— В шкатулке лежат чернильница, кисточка и лист тонкой шелковичной бумаги. Принеси их мне, — громко потребовал он. — Я хочу написать стихотворение в честь моих войск и прекрасного впечатления от битвы.
Охранники переглянулись. Хотя эти крестьяне с уважением относились к способности господ писать стихи, они находили странным заниматься этим в данных обстоятельствах.
— Я не могу сочинять, когда вы, варвары, вертитесь около меня, — брюзгливо сказал Юкийе. Однако тон генерала смягчился и голос стал почти дружелюбным, когда он добавил: — Чем скорее напишется стихотворение, тем скорее я присоединюсь к войскам. Не бойтесь. Я не могу убежать.
Юкийе пренебрежительно похлопал себя по бокам, указывая на свою полноту, Его лицо скривилось в улыбке, как от хорошей шутки. Охранники не заметили, что глаза его не улыбались; они, как два паука, торчали в подушках жирных щек.
Охранники дружно кивнули. Действительно, генерал не мог убежать далеко. Оставить Юкийе одного на несколько минут казалось им невысокой ценой за его согласие участвовать в битве.
— Да, господин. Мы будем в пределах слышимости. Когда ваше стихотворение будет закончено, позовите нас, и мы проводим вас к генералу Йоши.
Как только солдаты ушли, Юкийе приготовил тушь и кисточкой набросал на бумаге несколько слов. Он тщательно свернул письмо и протянул мальчику.
— Слушай внимательно, — сказал он. — И точно выполняй мои приказы.
Мальчик взял письмо и кивнул с несчастным видом. Он был напуган тем, что видел на лице Юкийе — грубую, горящую злобу, не имеющую никакого отношения к поэзии.
— Охранники сейчас вернутся за мной. Сохрани мое письмо, спрячь его под рубаху. Охранникам до тебя нет дела. Когда я уйду с ними, сделай так, как я тебе скажу.
Он уставил на мальчика зловещий взгляд.
— Ты выскользнешь через задние ворота, где лежат наши личные вещи. Иди вдоль частокола на северо-восток… по правую руку, — нетерпеливо сказал он, когда ему показалось, что мальчик запутался. — Когда ты окажешься далеко в лесу, найди тропу, ведущую через дамбу. Я слышал, что она узкая, но по ней может пройти один человек. Когда найдешь тропу, подожди до наступления ночи, затем перейди на другую сторону.
— Но если враг возьмет меня в плен…
— Чепуха, мальчик. Поверь мне. Отдай письмо любому, кто окликнет тебя на той стороне. Скажи ему, что это важно и должно быть сразу же доставлено генералу Коремори. Записка будет гарантией твоей безопасности. Ты останешься жив, и я отыщу тебя. Ты понял?
— Да, господин. Что это за письмо?
— Не твое дело, парень. Запомни, это твой путь к спасению и месть за обиды, нанесенные нам.
— Я боюсь…
— Довольно. Ты будешь исполнять мои приказы или умрешь ужасной смертью до того, как враг прорвет нашу оборону. У меня хватит на это сил! Понятно тебе?
— Да, господин. Я иду… сейчас же.
— Быстрее. Помни, у дамбы дождись темноты. Юкийе громко кликнул охранников.
— Я готов, — сказал он, собрав все свое достоинство. Его колени дрожали при мысли об испытаниях, которые ему скоро предстоят.
— Как насчет него? — спросил охранник, указывая на мальчика, скорчившегося от страха в углу.
— Как насчет него? — эхом отозвался Юкийе. — Он больше мне не нужен. Пусть остается здесь. Его присутствие раздражает меня.
Охранники посовещались. О мальчике не было никаких инструкций. Только о Юкийе. Что ж, одной заботой меньше, решили они. Проходя мимо, один из охранников пренебрежительно оттолкнул юнца. Тот захныкал, и губы Юкийе грозно поджались. На мгновение генерал действительно забыл свой страх.
Юкийе с трудом сохранял самообладание. Ему не нравилось грубое солдатское общество. Когда он посещал отряды, воины почтительно замолкали и, казалось, искренне радовались его приходу. Для бывших крестьян и бродячих самураев Юкийе был представителем другого мира. Личные слабости Юкийе отнюдь не марали в их глазах его мундира, звания и титула.
Йоши и Юкийе начали обход гарнизона в сумерках. За исключением шальных стрел, залетавших иногда в лагерь, все было спокойно. В стане врага загорались факелы — десятки, затем сотни, затем тысячи светляков проступали сквозь мглу.
С наступлением темноты военные действия прекратились совсем.
Часовые оставались на постах, но крупномасштабного нападения не предполагалось. Солдаты теснились вокруг небольших костров и рассказывали веселые истории, чтобы отвлечь свои мысли от завтрашнего дня, который непременно начнется с атаки.
Йоши пригласил Юкийе переночевать с ним в помещении школы. Юкийе заколебался. Весь вечер он был необычайно дружелюбен, и из-за этого Йоши чувствовал себя неуютно.
— Ты должен простить меня, друг мой! — вкрадчиво говорил Юкийе. — Я был немного нездоров и не понимал, что делал.
Он помолчал секунду и продолжил:
— Напряжение дня было велико, и я очень устал. Я думаю, мне нужно отдохнуть. Позволь мне сделать это в своей палатке. Я хочу встать рано, чтобы присоединиться к людям.
Юкийе казался искренне раскаявшимся, но Йоши не доверял этой внезапной перемене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148