С ним должен был прекратиться герцогский род. Вернувшись в Англию после обмена пленными, д'Овернь продолжал морскую службу. В 1784 году в Лондон приехал герцог Булонский. Он пригласил, капитана д'Оверня во Францию и вскоре усыновил его. Тогда же, в 1784 году, д'Овернь объехал районы, прилегающие к Ла-Маншу; командуя в 1787—1788 годах фрегатом «Нарцисс», д'Овернь разведывал Французское побережье между Сен-Мало и Гавром, работы в Шербуре и составлял отчеты для адмирала Гоу. В 1792 году д'Овернь посетил французские порты. Помимо выяснения состояния военного флота, он занимался насаждением там британской агентуры.
В предреволюционные и первые революционные годы еще несколько офицеров — капитан Дюмареск, капитан Фил-липе, капитан Генри Уорр, лейтенант Монк и др. — посылали в Лондон разведывательные донесения о французском флоте и военных портах. Целый ряд военных кораблей занимался наблюдением за французскими гаванями. Министерство внутренних дел финансировало и действия противников французского господства на Корсике.
Упорно повторявшиеся слухи о связях с Лондоном орлеанской партии, то есть сторонников герцога Орлеанского, не имели никакого основания, даже по мнению Лялюзерны. На начальных стадиях революции в ней действительно принимало участие небольшое число английских подданных. Это были, как правило, английские и ирландские демократы, участники революционнной войны в Америке. Об их жизни и деятельности известно немного. Ясно только, что они не имели никаких связей с британской секретной службой.
ГИНЕИ И ПОРОХ
В XVIII веке Англия, по известному выражению, использовала другие европейские государства как «хорошую пехоту». Поэтому наблюдение за тем, как использовались английские субсидии, составляло одну из задач британской разведки. В одних случаях «товар» с готовностью поставлялся — известно, что немецкие князья, когда они не могли торговать изделиями своих подданных, научились бойко торговать их кровью, продавая своих солдат, чтобы те умирали, сражаясь за Англию. Но в других случаях субсидии приходилось навязывать и, главное, опасаться, пойдут ли они по назначению. Стремление воевать чужими руками сопровождалось у Лондона ревнивым желанием видеть своими глазами, как воюет закупленное пушечное мясо.
До вступления Англии в войну шпионаж, как уже говорилось, носил рутинный характер и заключался преимущественно в наблюдении за французскими гаванями. Это отражало и близорукое мнение в Лондоне, что потрясаемая революционными бурями Франция на долгое время перестала быть опасным соперником, и существовавшее отсюда нежелание британского кабинета связывать себя поддержкой одной из враждующих французских партий.
Положение стало круто меняться только с осени 1792 года, то есть со времени падения монархии во Франции и подъема демократического движения в самой Великобритании (а также ряда действий, предпринятых французским правительством под влиянием жирондистов, особенно в отношении Бельгии, которые заведомо вели к столкновению с Англией). До этого же времени колебания «коварного Альбиона» ограничивали размах активности британской секретной службы.
Много неясного остается в связях английской разведки с известным роялистским заговорщиком бароном де Батцем. Во всяком случае, Батц получал от англичан значительную часть тех миллионов — считая, правда, не падающие в цене бумажные ассигнации, которые он затратил на попытки сначала спасти Людовика XVI, а позднее — организовать бегство королевы Марии-Антуанетты. В апреле 1793 года в Париж прибыла англичанка Аткинс, поддерживавшая переписку с самим премьер-министром Уильямом Питтом и другими членами британского правительства. По некоторым сведениям, она передала Батцу 20 млн. ливров. Впрочем, большие деньги Батц мог добывать и с помощью финансовых спекуляций, участвуя через подставных лиц в поставках для армии, и другими подобными способами.
С помощью роялистского подполья английская разведка получала подробную информацию о заседаниях высшего органа революционного правительства — Комитета общественного спасения. Сведения из Парижа поступали к главе роялистской секретной службы графу д'Антрегу, а от него — к английскому посланнику в Генуе Фрэнсису Дрейку, направлявшему их в Лондон. Надо лишь оговориться, что оборотистый д'Антрег ухитрялся одновременно продавать свои бюллетени также в столицы других европейских государств, участвовавших в антифранцузской коалиции. Вероятно, в данном случае британская секретная служба и не претендовала на монополию, поскольку поступавшая в Мадрид, Вену или Петербург шпионская информация служила полезной — с точки зрения Лондона — цели нанесения максимального ущерба революционной Франции (да и расходы на оплату агентуры д'Антрега можно было поделить между всеми заинтересованными сторонами). Что же касается вреда, который мог быть причинен Франции, его поистине трудно измерить. На заседаниях Комитета общественного спасения утверждались военные планы, то, есть речь шла о военных кампаниях, о жизни десятков тысяч солдат, о судьбах самой республики.
В конце 1793 года Комитет общественного спасения случайно узнал об утечке информации. На одном из его заседаний был подвергнут критике французский поверенный в делах в Константинополе Энен. Об этом обвинении из бюллетеней д'Антрега стало известно в Мадриде, и испанский дипломат Симон Лас Казас уведомил своего давнего приятеля Энена о выдвинутых против него обвинениях. Француз немедленно написал негодующее письмо в Париж, оправдывая свои действия, и таким образом Комитет общественного спасения узнал, что сведения о его секретных заседаниях поступают во вражеские столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163